На «Баунти» в Южные моря

Читая эти строки, понимаешь, почему Блай поимку беглецов возложил на своих таитянских друзей, а не на собственных младших офицеров. Он не отправился сам на Тетуроа лишь потому, что боялся оставить своих подчиненных без присмотра, а не из-за недостатка смелости, как иногда утверждают. Отваги у Блая было хоть отбавляй, это он доказал 22 января, когда разыгрался заключительный акт драмы. Первые сведения о судьбе беглецов Блай получил не от Ариипаеа и Моаны — тех все еще не было, — а от Тепаху, вождя области Тефана (ныне Фааа), западного соседа Теины. По словам Тепаху, беглецы только что прибыли в его владения. Несмотря на позднее время, Блай велел приготовить баркас и сам пошел на нем в Тефану. Увы, берег был окаймлен широким коралловым рифом, так что Блаю и его верному спутнику Хитихити пришлось сойти на сушу довольно далеко от дома Тепаху и продолжать путь пешком. Внезапно их окружила ватага таитян, которые хотели отнять у них одежду и прочее имущество. Блай пригрозил им пистолетами, и они отстали. У Хитихити после этого происшествия пропало всякое желание ловить дезертиров, но Блай, не дожидаясь своих людей, один направился к хижине, где скрывались беглецы. Как он и предвидел, они вышли и сдались добровольно. Такое смирение объяснялось очень просто. Когда они возвращались на Таити, их пирога у самого берега затонула, мушкеты и порох намокли и теперь не годились для стрельбы. Что было бы в ином случае — об этом ревностный служака Блай не задумывался.

Пройти ночью между рифов было трудно, и Блай заночевал на берегу. А вернувшись утром на судно, обнаружил, что судовой хронометр остановился — Фраер забыл завести его!

Беглецов заковали в кандалы, сколько они ни твердили, что, послушав совета Ариипаеа и Моаны, добровольно вернулись на Таити, чтобы сдаться Блаю. Он сильно сомневался в их искренности. Вскоре и на самом деле выяснилось, что им удалось удрать от Ариипаеа и Моаны и они задумали укрыться на Муреа или каком-нибудь другом островке, но пирога опрокинулась, вот они и попали в Тефану.

Маспретт и Миллуорд получили по сорок восемь плетей; Черчилль почему-то отделался двадцатью четырьмя, да и то его наказывали в два приема, с промежутком в двенадцать дней.

Для такого серьезного преступления наказание было мягким. Возможно, объяснение этому следует искать в гневной речи Блая, с которой он обратился к личному составу. Командир считал, что вина ложится не только на беглецов, повинны и младшие офицеры — они, вместо того чтобы служить примером, сами сплошь и рядом нарушали свой долг.

С этой трагикомической историей связано загадочное происшествие, в котором Блай так и не смог разобраться. Утром 6 февраля 1789 года кто-то из вахтенных обнаружил, что якорный канат «Баунти» почти до конца перерезан у самой воды и держится только на одной пряди. Было ясно, что это преднамеренное злодеяние, совершенное кем-то с расчетом, что судно выбросит на берег или разобьет о риф. Блай не допускал, чтобы кто-нибудь из жителей Хаапапе или Паре выкинул такой трюк, ведь с ними у него были самые лучшие отношения. Он подозревал, что это дело рук завистливого вождя другой области. Уже после бунта один из членов команды узнал на Таити, в чем было дело. Он записал эти сведения, и нам теперь известно, что виновником был младший брат Теины, Ваетуа. Его побуждения могут показаться нам нелепыми, но для таитянина они вполне естественны: Ваетуа надеялся таким радикальным способом освободить своего таио, гардемарина Хейворда, который все еще сидел в кандалах.

Несмотря на все заботы и осложнения, Блай нашел время для ряда важных наблюдений. Во-первых, он составил надежную карту бухты Матаваи и гавани Тоароа; при этом регулярно брал высоту солнца, чтобы точно определить положение Таити (и был очень недоволен, что успел сделать это лишь около пятидесяти раз), после чего вычислил среднее значение долготы и широты. Во-вторых, он прилежно изучал быт и нравы таитян, и его судовой журнал изобилует записями о погребальных обрядах, акушерстве, терминах родства, лунном календаре, есть даже рецепт приготовления пудинга. Сверх того, он в свободные минуты (?) прилежно составлял таитянский словарь. Большинство этнографических сведений, сообщаемых Блаем, поражает своей полнотой и правдивостью. Помимо прочих своих достоинств он бесспорно был одаренным исследователем, и наряду с Куком его следует считать подлинным пионером изучения Южных морей.