На берегах Дуная

Он снова склонился над картой. Черные и красные стрелки тянулись по дорогам. Вот дивизия Василенко головным батальоном почти подошла к противнику, а главные силы еще пробираются сквозь горы и никак не могут вырваться на хорошую дорогу. Вот артиллерийские полки — одни ближе, другие дальше. Вот танкисты и самоходчики нацелились на север и на запад.

Алтаев знал, что все они торопятся, но как все это медленно движется! Если бы можно было сразу рвануть все и одновременно обрушить на врага.

Командарм вспомнил чьи-то слова: «Терпенье полководца — половина победы». Это верно, все это верно, но ведь части вступят в бой разновременно. А это самое страшное. Противник использует свое превосходство и бьет их поодиночке; так, сколько ни бросай сил и средств, все может погибнуть понапрасну. Как ускорить движение? Как хотя бы на основных направлениях уравнять силы с противником?

Противник бьет сосредоточенными силами. Все у него собрано в кулак и нацелено в одном направлении. Такую силу остановить сразу трудно, очень трудно. Она катится вперед, сметая все на своем пути.

Алтаев внимательно следил за каждым шагом противника и видел: чем дальше он продвигался, тем все более и более замедлялось его движение. Это замедление пока еще мало заметно. Достигла наступающая группировка противника одного рубежа и остановилась. На ее пути встали подошедшие резервы гвардейцев. Завязался огневой бой. Гитлеровцы несут потери и лезут напролом. Один рубеж преодолен, и впереди на очередном рубеже наступающего врага поджидают новые резервы и отошедшие части. Снова разгорается бой, и опять гитлеровцы несут потери. Их ударная группировка слабеет и наступает уже не так уверенно. А на помощь дерущимся гвардейцам подходят все новые и новые войска.

В ходе боев изменяется соотношение сил. Путь врага отмечен десятками разбитых танков и сотнями трупов.

Алтаев всем существом чувствовал, что скоро, совсем скоро должен наступить перелом, когда силы уравняются и враг будет остановлен. Но он отчетливо понимал, что этот перелом сам по себе, стихийно, не наступит. Его нужно подготовить, организовать. Перелом должны создать вводимые в бой резервы. А чтобы избежать излишних потерь и нанести наибольший урон врагу, резервы нужно ввести в бой организованно и там, где решается судьба сражения.

— Командующего артиллерией, — заговорил Алтаев по телефону. — Товарищ Цыбенко, отправляйтесь в Бичке, встречайте части и лично организуйте противотанковую оборону. Подготовить позиции, встретить фашистов организованным огнем. Берите с собой всех офицеров штаба.

Выезжайте немедленно… Что?.. Армейский инженер… Он у вас? Дайте ему трубку… Товарищ Маликов, как дела?.. Что?.. Мин нет?.. Да вы что, армейский инженер или войсковой сапер? Мне вас учить, где мины брать! В центральных и левофланговых корпусах мины есть?.. Так вот… Забрать у них, все свободные мины забрать и на главное направление перебросить. Судьба армии решается на правом фланге. На правом, поймите же в конце концов. А почему не используете трофейную взрывчатку? Сделали восемьдесят фугасов… Ох, как много! Да что вы крохоборничаете? У вас же тысячи тонн трофейной взрывчатки. Возьмите у начальника тыла автобат и немедленно, сейчас же поручите ответственному офицеру изготовление фугасов и доставку их на правый фланг. Все дороги к Бичке до утра заминировать. Через каждые пятнадцать метров — фугас. И чем мощнее, тем лучше. Где ставить, договоритесь с Цыбенко и Добруковым… Выполняйте.

Алтаев встал и вытер разгоряченное лицо. Правая бровь его нервно дергалась.

— Крохобор! Взводным масштабом думает, — бормотал он, негодуя на армейского инженера. — Привыкли наступать-то. Там все проще. А ты вот тут, тут сумей выпутаться, когда силища прет на тебя и не знаешь, где ударит.

В кабинет вошел генерал-майор Тяжев.

— Здравствуйте, — понемногу успокаиваясь, встретил его Алтаев. Вид плотного, широкоплечего генерала с простым умным лицом всегда как-то успокаивающе действовал на него. Ничем особенным не отличался в армии генерал Тяжев, но Алтаев уважал его за честность и прямоту. Что бы ни случилось у Тяжева, он всегда говорил напрямую, не боясь гнева начальства.

— Боеприпасов нет, товарищ командующий, — вполголоса проговорил Тяжев; морщинистая щека его вздрагивала. — У самоходок осталось по восемь снарядов. Танки расходуют последнюю половину боекомплекта.

Алтаев отвернулся от Тяжева и опустился на стул. От близких взрывов дрожали стекла. Видимо, била тяжелая артиллерия противника.

— Разрешите у резервного мехкорпуса взять? — тихо спросил Тяжев.

Минуты четыре раздумывал Алтаев. Взять снаряды у мехкорпуса — значит остаться без резерва. Танки без снарядов — это беспомощные стальные коробки.

— А сколько у него боеприпасов? — шарил он руками, отыскивая записную книжку.

— Полтора боекомплекта.

— Полтора?.. Ноль семь возьмите, а ноль восемь оставьте. Хватит пока?

— Да. Часов на пять боя хватит.

— Только не трогайте бригаду Маршева и тяжелый танковый полк. Я их держу наготове. И прикажите Маршеву переместиться сюда, ко мне, в Фелчут.