На берегах Гудзона. Голубой луч. Э.М.С.

— Вы знакомы с этой особой? — Впервые лицо Брэсфорда немного изменилось, слегка нахмурившись и приняв угрожающий вид, — но только на один миг.

— Нет, — отвечал Гарвей, — но я читал в газетах об ее процессе. — Он слегка поморщился. — Я бы и не желал знакомиться с ней, я питаю прямо болезненную антипатию к истеричным женщинам.

Д-р Брэсфорд улыбнулся. Померещилось это Гарвею, или на самом деле лицо врача прояснилось?

— Вы несправедливы, г. Гарди, как и все мужчины. Эти бедные истеричные создания заслуживают не осуждения, а сожаления. Однако я заболтался; не стану больше мешать вам.

* * *

На следующее утро, в восемь часов, Гарвея позвали к Брэсфорду в кабинет. Доктор был очень бледен, лицо его нервно подергивалось, даже голос его звучал не так, как всегда. На приветствие Гарвея он едва кивнул и тотчас же спросил возбужденно:

— Вы слышали сегодня ночью какой-нибудь шум в смежной с вами комнате?

Гарвей с удивлением взглянул на него и ответил:

— Нет. Как раз этой ночью я спал так хорошо, как никогда. От одиннадцати до семи, не просыпаясь.

Д-р Брэсфорд посмотрел на него с недоверием:

— Стало быть, до одиннадцати вы бодрствовали?

— Да.

— И вы ничего не слышали, абсолютно ничего?

— Ничего особенного. Моя соседка, как всегда, довольно долго ходила взад и вперед по комнате. Один раз мне послышалось, как будто что-то упало. Это было в три четверти одиннадцатого. Я это хорошо помню, потому что как раз в это время я зажег свет, чтобы посмотреть, который час.

— Значит до одиннадцати… — сказал доктор как бы про себя.

— Могу я спросить, не случилось ли что-нибудь с этой молодой дамой, г. доктор? — поинтересовался Гарвей.

— Нет! — вдруг вскричал доктор с неожиданной резкостью. — Нет, что могло с ней случиться особенного? Но ведь я вам еще вчера сказал, что мисс Линдсей находится в состоянии невменяемости, поэтому… но это наше частное дело, — оборвал он.

— Я вовсе не хотел быть нескромным.

— Почему вы на меня так смотрите? — вскричал Брэсфорд. — Почему вы вмешиваетесь в частные дела моего санатория? — Доктор дрожал от бешенства.

Гарвей принял недоумевающий вид.

— Я вас не понимаю, г. доктор. Ведь вы сами меня позвали и стали расспрашивать…

— Да, да, вы правы. Я сегодня нервничаю, у меня несколько трудных операций. Вы меня поймите, г. Гарди, и, надеюсь, извините за мою резкость.

— О, конечно!

Когда больные собрались в большой столовой к обеду, д-р Брэсфорд, обращаясь к прислуге, сказал громко, даже слишком громко, как показалось Гарвею:

— Отнесите, пожалуйста, обед мисс Линдсей к ней в комнату. И сейчас же. Она мне только что жаловалась, что ей всегда подают слишком поздно.

Доктор Брэсфорд разослал в этот день много телеграмм, в том числе одну на имя мисс Мюриэль Брайс.

ПОДОЗРЕНИЕ

Гарвей Уорд в эту ночь не мог сомкнуть глаз. Все вновь и вновь задавал он себе вопрос: как это возможно, чтобы врач принуждал свою пациентку к операции, которая не только не нужна, но которая, он обязан знать это, должна привести к смертельному исходу?

Ему вспомнились намеки, которые делал Самуил Каценштейн; на этот раз они показались ему более основательными, более значительными. Но из каких побуждений может такой человек, как Брэсфорд… Нет, нет, это совершенно невозможная вещь. Тут, наверное, какая-то ошибка.

На следующее утро он заявил доктору, что ему необходимо на несколько часов съездить в город. Брэс- форду> по-видимому, это сообщение пришлось не по вкусу; он нахмурил брови и сказал:

— Обычно я не разрешаю моим пансионерам прерывать курс лечения.

— Мне абсолютно необходимо повидать одного из моих компаньонов, который сегодня уезжает в Европу.

— Хорошо, но вернитесь обязательно к обеду.

В городе Гарвей разыскал д-ра Грахама и в беседе с ним получил полное подтверждение поставленному им диагнозу, а именно, что, за исключением болезни сердца, Этель Линдсей ничем не больна, и что какая бы то ни была операция, в ее теперешнем состоянии, привела бы к неминуемой смерти.

Теряясь в догадках и терзаемый противоречиями, Гарвей возвратился в санаторий.

Этому состоянию его, очевидно, следует приписать то обстоятельство, что он на некоторое время забыл о необходимой осторожности.

Он занял свое место на веранде возле молодого Гендерсона, который, по обыкновению, начал неумолчно болтать о всевозможных предметах. Постепенно он перевел разговор на медицину и высказал какую-то бессмыслицу в этой области. Гарвей не выдержал и, нагнувшись к нему, заметил, что случаев, подобных тому, о котором он только что упомянул, вообще не бывает, и что симптомы, о которых он говорит, следует отнести на счет болезни спинного мозга.

— Как видно, вы очень много интересовались медицинскими науками, г. Гарди, — раздалось внезапно ядовитое восклицание, и Гарвей увидел, что за ним стоит д-р Брэсфорд.

В первое мгновение Гарвей опешил. Неужели он себя выдал? Однако он быстро овладел собой и ответил непринужденно:

— Брат мой — врач, и я, естественно, многое от него узнал.

— Для непосвященного человека ваши замечания довольно тонки, — сухо заметил Брэсфорд.