На берегах полноводной Сивини

Подъехал «газик», из него вышла Вера Михайловна в белом колпачке, белом халате. Она подошла к бульдозеристам, поздоровалась. Кирилл Максимыч весь расцвел, подтянулся. Как и все последние дни, он выглядел опрятно в своем рабочем костюме.

— Как у вас тут шумно, — сказала Вера Михайловна. — Какая обстановка деловая.

— Это еще начало, — не в силах сдерживать приветливой улыбки, ответил Федин. — Скоро и все машины включатся, и весь народ. А как выйдут женщины с граблями — весь луг зацветет платками, кофтами. А вы тоже работать?

— Конечно.

— Вот и наш стогометатель готов, — показал он на свою машину, уже оснащенную желтыми металлическими лапами для захвата целых копен сена и подачи их на стога.

Антон и трое старшеклассников, стоявших возле, залюбовались новенькой машиной. Вдруг Роман крикнул:

— Братцы-кролики! Посмотрите, кто на лугах! Узнаёте?

На опушке леса стояли пригнанные для работы кони, и среди них крутился Антей. Кичапин удивился тому, как вырос жеребенок: почти такой же, как и трехлетки, но туловище даже подлиннее, а посадка головы гордая, высокая, шаг легкий. Масть — серый в яблоках — выделяла его из всех лошадей. Старшеклассники тотчас стали звать его. Антей сперва не обращал внимания на оклики, щипал траву, затем насторожил уши, прислушался, тихонько заржал.

— Антей, сюда! — громче всех кричал Кобзев. — Антей!

Жеребчик застыл в красивой позе — весь внимание.

И вдруг, легко снявшись с места, полетел к школьникам. С ходу он стал обнюхивать руки ребят, прося сладкого, выпуклые лиловатые глаза его блестели. Роман достал из кармана конфетку и не успел развернуть, как Антей выхватил ее. Роман дал ему вторую, третью. Больше у него не было, а жеребчик толкал его мордой, требовал еще, бил копытом землю.

Стоявшие поблизости ребята и взрослые с улыбкой смотрели на проказы коня.

— Какой нахал, — сказала Вера Михайловна. — Осторожнее мальчики! Видите, какой он настойчивый? Еще укусит.

— Да нет, он нас знает.

Ребята гладили Антея по храпу, холке, похлопывали по крупу. Лешка Кобзев обнимал жеребчика и делал вид, что хочет сесть верхом. Антеи пятился, косил лиловым озорноватым взглядом, вновь тянул к бывшим шефам мягкие теплые губы, обнюхивал руки, лицо.

Роман отыскал еще одну конфетку, протянул жеребчику. Когда Антей ее жевал, Кобзев внезапно ловко прыгнул ему на спину, уселся верхом. Антей тотчас вскинул голову, поднялся на дыбки. Кобзев сидел как влитой, улыбался во весь свой широкий рот. Антей прыгнул в сторону, вскинул задние копыта, закрутился. Жеребенок переменился на глазах, он зло храпел, глаза сделались дикими, ноздри раздувались. Он вскидывался на дыбы, брыкался.

Кобзев побледнел, крепко вцепился в его гриву.

— Слезай! — закричали ему взрослые. — Спрыгивай!

То ли Кобзев не мог уловить момент, то ли хвастал своей смелостью, но продолжал крепко сдавливать длинными ногами бока жеребенка.

— Что ты делаешь? — испуганно кричала Таня. — Слезь! Сейчас же слезь!

Кое-кто смеялся:

— Держись! Не выпускай гриву!

Пена выступила на губах Антея, он дико косил глазами, метался, стремясь сбросить с себя Кобзева. Тот сидел, будто клещ. Трава вокруг была выбита копытами жеребенка. Вдруг Антей пронзительно заржал, вскинулся на дыбы, высоко забросив передние ноги, и грохнулся на землю. Кобзев не успел выпустить гриву, и конь придавил его.

Все вокруг замерли. Антей легко поднялся, отскочил в сторону и понесся к опушке леса.

Кобзев тотчас поднялся и упал. Вновь сгоряча встал на колени, схватился обеими руками за живот и медленно повалился на бок.

— Леша, Леша! — бросилась к нему Вера Михайловна. — Больно? Скажи, где?

Возле нее тотчас очутился Федин, подхватил парня, приподнял. Кобзев не отвечал, только все сильнее стискивал зубы. Лицо его побледнело, из открытых глаз скатилась слеза.

— В больницу его надо немедленно, — сказала Вера Михайловна. — Поскорей на машину да отвезти.

— Бегу, — сказал Федин.

— Возьмите нашу! — крикнула она ему вслед.

Не прошло и минуты, как рядом остановился «газик». Для перевозки больного машина была малопригодна. Антон пролез на заднее сиденье, крикнул:

— Давайте, мама, Лешу сюда. Я буду его поддерживать.

Кобзева осторожно подняли на руки, посадили в машину.

Он полулежал, опираясь на Антона. Хотел было изменить положение, но застонал.

— Лежи, Леша, лежи, — говорил Антон, удобнее устраивая одноклассника. — Опирайся на меня, легче будет.

— Давай и я буду поддерживать, — сказал Роман, тоже залезая в машину.

«Газик» тронулся. Луговая дорога была неровная, его подбрасывало на выбоинах, кочках, и Антон попросил водителя ехать помедленнее.

— Терпи, Леша, скоро доедем.

Расстояние от Журавлихи до села было небольшое, но ребятам показалось длинным. Солнце невысоко поднялось над избами, когда свернули к больнице.

Здесь Антон и Роман задержались. Пока Лешу осматривал хирург, пока сделали снимок, пока отвезли в палату, прошло много времени.

Шофер Василич ушел в приемный покой, а ребята нетерпеливо прохаживались около машины.

— Сидайте, — сказал им Василич, спускаясь с крыльца.

Оба бросились к нему:

— Ну, что? Как он? Врачи чего?