На берегу незамерзающего Понта

— Вот если бы не эта гребаная любовь, — выдохнула Лёлька, — не было бы никакой малой. И не надо было бы по часам жить, смотреть, когда из сада забирать, и петь по полночи в чертовых ресторанах, пока другие жрут. Все было бы иначе, совсем все. Я не жалею, не думай. Но и от любви толку — ноль.

— А от чего толк?

— От Стаса, от внешности твоей, от способностей и умения их применить. Пользоваться надо, пока возможность зацепиться есть. Плохо тебе с ним, что ли? Он же нормальный.

— Нормальный, не митингуй.

— И? Чего маешься?

— Мне — ненормально.

— Блин, что?!

Полина снова пожала плечами.

— Не чувствую я к нему ничего особенного. От клавиш чувствую — с ним нет.

Лёля несколько мгновений внимательно смотрела на Зорину. Брови ее медленно ползли вверх, покуда в глазах проступало осознание сказанного. Потом на лицо вернулось прежнее выражение уверенности в собственной правоте. И она очень серьезно проговорила:

— Тебе надо с кем-нибудь переспать.

— Зачем?

— А чтоб понять! — настойчиво кивнула Лёлька. — Тебе перебеситься надо. Штофель у тебя как-то сразу очень серьезно. Вот и напрягает. Груз ответственности и отсутствие опыта. Тебе надо с кем-то еще попробовать. Но не флирт там или роман. А просто потрахаться раз-другой. Иначе опасно, что Стас узнает, а нафига тебе это надо? Он тебя любит, на руках носит, обижать его точно не стоит. А так душу отведешь и поймешь, что лучше его все равно нет.

— Ты соображаешь вообще? — возмутилась Полина. — Иди ты вместе со своими советами… в садик!

— Да сейчас пойду! У тебя интереснее, чем в садике! И знаешь что? Ты понимаешь, что я права!

— Нифига ты не права.

— Спорь, спорь, — Лёлька сложила на груди руки и рассмеялась, подначивая Полину. — И с собой поспорить можешь. А можешь решить все за один-два раза. Сразу любви расхочется.

— Где в том, что ты предлагаешь, — любовь?

— А любишь ты Стаса. Только не понимаешь. Любить надо тех, кто делает тебе добро, а не тех, от кого мурашки по телу бегают. От мурашек добра не бывает. Вот я тебя люблю, мелкая.

— Я люб-лю Стаса, — повторила Полина и протянула Лёльке обещанные деньги. — Сумку не забудь.

— Да не забуду. Спасибо. Не знаю, как бы я без тебя…

— Я же есть, — Полина чмокнула подругу на прощанье и заперла за ней дверь.

Вернулась обратно в кухню, где и просидела до позднего вечера в странных раздумьях между мечтами и сожалениями. Ни те, ни другие не имели никаких оснований, и она хорошо это понимала. Но сердилась и на мать, и на подругу. Они обе убеждали Польку в собственной правоте, в то время как она сама с большой долей максимализма искала собственную философию жизни. Ее не удавалось выразить словами, но она, как и музыка, рождалась где-то под солнечным сплетением и посылала импульсы всем прочим чувствам, которым порой хотелось отдаться без оглядки. Потому что они были ей нужны — не как воздух. Она еще не знала, что такое — нуждаться, как в воздухе.

* * *

Море никогда не молчит. Оно нашептывает свои сказки, едва скользя легким дыханием по горизонту. И кажется: совсем чуточку, совсем капельку — и можно будет расслышать слова. Разобрать в рокоте тихий его голос. И соткать целый мир из сказанного. Море переходит на стон. Гудит, изливая вечную боль. Земле да небу — таким же древним, как оно. Но едва ли таким же живым. Море — от края до края — музыка, слитая тысячей звуков, не различишь.

Ее заглушают лишь вскрики чаек, одиноко взмывающих над Воронцовским маяком. Здесь, далеко от берега, когда мир людей кажется лишь тонкой полоской, его не слышно, а, впрочем, море может лишь говорить, петь, кричать — но не слышать.

В отличие от белоснежной чайки, взмахнувшей крыльями и устремившейся прочь от Рейдового мола, туда, где под серыми тучами тяжелого апрельского неба бурлила, кипела совсем иная музыка. Подгоняемая порывами ветра, она не останавливается, на воду не садится — к чему остановки? Там, на берегу, тоже жизнь. На высоких ступеньках, под Дюком. Среди смельчаков, выбравшихся в эту погоду на вершину Потемкинской лестницы — черт его знает зачем.

Таких оказалось немало, готовых раскрыть зонтики, едва погода, немилосердно хмурившаяся, решится испортить все окончательно. А пока они бродили среди торговых лотков, разглядывая сувениры и сладости, а кто-то и опустошая собственные кошельки.

Благотворительная ярмарка для закупки оборудования детскому отделению онкоцентра. И здесь же — концерт. Без сцены. Просто под небом. Лучшая музыка творится просто под небом — морем или людьми. В этом единственном они могут соперничать. Лишь чайка слышала и то, и другое, не умея понять, что и то, и другое — музыка.

Она снова, в который раз, вскрикнула и сделала круг над головой Дюка, уходя на новый виток под звуки клавиш. Полина исполняла вступление It Might As Well Be Spring, чтобы следом раздался голос, отдаленно похожий на Дорис Дэй.