На берегу незамерзающего Понта

— Но ты осталась, — тягуче констатировал он. — Потому что и не любила. И ничего не хотела со мной.

— Лучше сейчас, чем потом…

— Лучше бы никогда. Я думал, мы понимаем друг друга и брак — вопрос времени… Черт! Я сюда сорвался ради тебя, я думал в ЗАГС тебя тащить, Полина!

Она заметалась взглядом по его лицу, снова вздохнула.

— Я не хочу с тобой в ЗАГС, — проговорила она медленно, но уверенно.

— Странно, — усмехнулся Стас. Отпустил руку. Сделал шаг назад. Потому что продолжать себя контролировать становилось проблематично — на ее запястье алели следы от его пальцев. Поднял голову и теперь смотрел почти с вызовом. — Ты понимаешь, что любая другая баба не то что замуж, просто в койку ко мне сигануть сочла бы за счастье, Поля? Что я делал не так? Чего тебе было мало? Сказала бы что — я бы дал тебе это, делал бы больше. Ты же сама твердила, что тебе ничего не нужно. Я жадный? Или урод какой-то? Или обижал тебя? Или дело в сексе? Плохо со мной?

Полина снова вернулась к окну, долго смотрела в него, чувствуя себя совершенно спокойно, чего не должно было бы быть, когда заканчиваешь целый год своей жизни — Стас прав, не самый плохой год. В ее руке по-прежнему оставалось кольцо, она повертела его, положила на подоконник. И, обернувшись, сказала:

— Я просто тебя не люблю.

— Я это уже слышал. Проблема в том, что я тебя люблю. Вариант заключить с тобой сейчас сделку мы отбрасываем сразу?

— Ты о чем? — удивилась Полина. — Какая может быть сделка?

— В виде брачного контракта, по которому ты получишь жирный кусок в случае расторжения брака. Только не начинай злиться сразу. Подумай. Я готов ждать, пока ты перебесишься. Готов дать тебе время полюбить меня. Твоя мать не вечна, ваш пансионат — это не то, о чем может мечтать молодая женщина, перед которой открыты бо́льшие перспективы. Твоя академия и талант — мое имя и связи. Если ты включишь мозг, найдешь много плюсов. Гораздо больше, чем твоя нелюбовь.

Полькин рот ошеломленно открылся. Некоторое время она похлопала им, как рыба, пока смогла произнести:

— Я не ищу плюсов, Стас.

Черты его лица исказила мгновенная вспышка ярости и боли. Но тут же погасла, будто волна схлынула.

— Я надеюсь, ты найдешь то, что ищешь, — глухо, не узнавая собственный голос, сказал он. — Но позволь дать тебе совет. На правах твоего бывшего.

— Какой?

— Не сжигай мосты. Неизвестно, что в будущем пригодится. Оставь побрякушку, пожалуйста, себе, это подарок. Даже если никогда уже не наденешь, просто оставь себе.

Полина бросила быстрый взгляд на кольцо. Затевать спор из-за маленького кусочка металла ей показалось глупым.

— Хорошо, — сказала она, наконец, переведя взгляд на Стаса. — Но ты ж не станешь думать, что это будет что-то значить?

— Нет, не стану. Я постараюсь приложить усилия и не думать о тебе. Просто… если когда-нибудь тебе что-то понадобится… не ищи барьеров, через которые не перепрыгнуть — я помогу.

— Спасибо, — выдохнула Полина, успев подумать, что она вряд ли когда обратиться к нему за помощью. К кому угодно, но только не к Стасу. Он сам — тот барьер, через который ей даже не захочется прыгать. Штофель еще некоторое время вглядывался в ее лицо. Потом мрачно опустил голову.

— Вроде, столько вместе, а сказать нечего… и ждешь, когда свалю, да?

— Нет, но, наверное, ты и сам…

— Я и сам…

Он мотнул головой. Сунул руки в карманы. Неожиданно ярко, ослепительно улыбнулся. И пошел к выходу. Обернулся на пороге и бросил, как стоял — почти через плечо:

— Я люблю тебя.

— Я знаю…

Он вышел. Не обратился соляным столбом — поди, не Лотова жена.

Быстро выскочил на улицу.

Мальчишка с собакой все еще маячил на другой стороне дороги и жадно глядел на него. Глядел так, будто бы от этого зависело, жить ему или не жить. Штофель видел такие взгляды, приходилось. Этот — был сильнее всего виденного.

«Мирошниченко-младший», — проскрипело в голове. Механизм щелкнул, и все окончательно встало на свои места.

Он ломанулся в машину, сам сел за руль. Рванул с места. И сделал единственно правильное, что считал возможным здесь и сейчас. Набрал номер начальника собственной службы безопасности. Если в приватной жизни Станислав Штофель не пользовался охраной, то его особняк, дом его отца, торговые центры, офисы — все, что ему принадлежало — было увито сетью Николая Ильича Самерина. Когда тот отозвался, Стас выпалил в трубку:

— Я хочу знать все о Мирошниченко. Том самом Мирошниченко. Димоне. Семья, бизнес, связи. Все, Коля. Карт-бланш тебе.

И даже после этого легче ни черта не становилось. Всего-то появилась цель.

* * *

Полина оттолкнулась от подоконника и переместилась на диван, медленно осознавая, что произошло. Стас был здесь, они поговорили… расстались. Они расстались! Теперь она свободна — от него, от их романа, от своих обязательств. Она почти физически чувствовала, как ее накрыло ощущение легкости.

«Нельзя заводить новые отношения, пока не окончила старые».

Нельзя… Но она окончила. И Иван… Иван! Стоявший через дорогу и сдерживающий Лорку. Всё видел. Наверняка понял. Что должен был думать? Что-то же думал… И где сейчас?