На берегу Тьмы

– Он самый.

– Невероятно!

– В чем же ж революция, если во главе князь? – шепнул Ермолай.

– Как же мы без царя-то, – растерянно хлопала ресницами Кланя.

– Все мы теперь пропадем, как овцы без пастуха, – поддержала ее Агафья, – конец света настает.

Бабы снова завыли.

– Ч-что же с армией? – не обращая на них внимания, спросил Николай.

– Не могу сказать, – развел руками Петр Петрович.

– Я с-сейчас же должен вернуться в Ревель! Надо с-сдержать бунт!

– Николай Иванович! Опомнитесь! – закричала Катерина.

Николай вскочил и, хромая, стремительно заковылял вверх по лестнице, но внезапно споткнулся, оступился и со страшным грохотом скатился вниз.

Все бросились к нему. Николай лежал на полу и стонал. На его фронтовых шароварах проступили пятна крови.

– Раны открылись! Надо срочно оперировать! – определил Петр Петрович.

– Здеся? – растерялась Агафья.

– В операционной, конечно, в лазарете! Не на кухонном же столе? – обиделся врач.

– Ермолай, живо запрягай сани! – скомандовала Катерина и побежала в переднюю за шинелью Николая.

Через несколько минут Петр Петрович и Ермолай под руки вывели Николая и положили его в сани, укрыв сверху шкурой.

– Я с вами! – Катерина решительно набросила на себя тулуп и тоже собралась сесть в сани.

– Катерина Федоровна, – преградил ей дорогу Петр Петрович, – там операционная, Вера будет ассистировать. Вам там нечего делать, поверьте. Еще в обморок упадете от чувств.

Николай тихо стонал в санях.

– А вдруг он умрет, там, без меня?

– Я, между прочим, еще ж-жив и все с-слышу, – отозвался с саней Николай. – Подойди ко мне, – позвал он Катерину.

Катерина склонилась к Николаю, нервно перебирая руками сбившийся на шее платок. Испугалась, что больше никогда не увидит его. Хотела броситься к Николаю, обнять, но понимала, что так нельзя – на виду у всех.

– П-послушай, это всего лишь нога. Пара осколков. Вот, может, Петр Петрович их вытащит – и я к-как новый прыгать буду?

– Страшно мне за вас, – призналась Катерина.

– Отрадно мне это с-слышать, Катя. Ну, и-иди. За детьми присмотри. Я за все спокоен, когда ты здесь.

– Все, едем, немедля! – вмешался Петр Петрович.

– Как же так, Петр Петрович, без благословения, не соборовавшись? – не успокаивалась Катерина.

– Нет на это времени, Катерина, вдруг осколок сдвинется и артерию заденет?

– Скорее, скорее, – прошептала Катерина. – С Богом, Николай Иванович! – закричала она вслед, крестя сани, которые, набирая ход, уже заскользили вниз по холму к лазарету.

Николай очнулся уже в палате, как только действие хлороформа закончилось. Бедро болело, но терпимо. Николай приподнялся на локтях, чтобы посмотреть, не ампутирована ли нога, – и с облегчением отметил, что обе ноги на месте. Кто-то из ходячих раненых, заметив, что Николай очнулся, позвал Петра Петровича. Врач торопливо вошел в палату.

– Операция прошла успешно, все осколки я извлек, – доложил Петр Петрович, закрывая дверь палаты.

– Я буду х-ходить? – нетерпеливо спросил Николай.

– Хромота, к сожалению, останется: мышцу пришлось сильно иссечь, но другого выхода не было – иначе я не мог извлечь осколки.

– П-понимаю, – расстроился Николай. До последнего надеялся, что хромоту можно вылечить. Перспектива остаться калекой на всю жизнь угнетала.

– Будем вести без ушивания, – продолжал Петр Петрович, – необходимы промывания карболовой кислотой и повязки с ихтиоловой мазью и ксероформом.

– С-скоро домой? – перебил его Николай, которого не интересовали подробности лечения. Ему хотелось поскорее оказаться дома, в родных стенах.

– Через пару дней можно вас перевезти, как только состояние раны не будет вызывать сомнений.

– Что там в П-петербурге? Какие новости?

Петр Петрович посмурнел:

– Обрадовать вас нечем: в Твери тоже революция, губернатора убили. Вся власть у Временного правительства.

Ошеломленный Николай привстал на кровати:

– К-как? Бюнтинга? Николая Георгиевича? Я лично знал его! Моя м-мать дружила с его матерью!

Вошла Вера.

– Вера, Вера! Ты знаешь про Бюнтинга? Ты же т-тоже знала его?

– Да, Николай. Такое несчастье, – глаза Веры наполнились слезами. – Его арестовали солдаты, вели по Миллионной, а потом, потом… – Вера заплакала.

Петр Петрович обнял Веру за плечи, прижал к себе:

– Рассказывают, что один из солдат ударил его прикладом по голове, – продолжил он вместо Веры, – губернатор упал, тогда толпа набросилась на него. Его били, терзали, раздели и голого за ноги потащили во дворец.

Вера зажала уши, плечи ее тряслись от рыданий.

– Боже мой! – воскликнул Николай.

– Но он успел исповедаться у преосвященного Арсения, видно, чувствовал близкую кончину, – сказала сквозь слезы Вера.

– К-какое зверство!

– В Твери погромы, повсюду пьяные солдаты, лавки разграблены, есть убитые, – добавил Петр Петрович.

– Что же б-будет? Что делать?

– Никто не знает, что дальше. Крестьяне говорят, что, раз царя нет, будут землю делить, – тихо сказала Вера. – Теперь введены новые порядки: солдат называют на «вы», разрешили курить на улицах.

– К-кто? Кто это разрешил?