На безымянной высоте

— Если честно, Игорь Андреевич, то я все еще не по­нимаю, — бормотал он. — И никто меня не переубедил. О какой внезапности может идти речь, если это танко­опасное направление едва ли не единственное на всем тридцатикилометровом фронте? И именно на участке моего полка... Только здесь мы сможем охватить против­ника с юга, взять его в клещи, пока наши соседи, как все­гда, будут телиться на севере... Делай со мной что хочешь, но я не могу отделаться от мысли, что немцы ждут наше­го удара только здесь. Боюсь, сгорит несколько десятков, если не сотен, машин, прежде чем наши танкисты добе­рутся до их позиций. Взгляни, Игорь Андреевич, на эту известную тебе высоту! — Он указал на холм, замерил до него расстояние циркулем. — Высота восемьдесят девять, видишь? Два с половиной километра надо успеть до нее проскочить по открытой местности под прицельным ог­нем противника.

 — Ты уже говорил об этом. И я полностью с тобой согласен, когда речь идет о значении этой высоты.

— Ты же видел ее не только на карте! Она здесь гос­подствующая, причем труднодоступная, с многочислен­ными складками местности. И до нее нет ни одного де­ревца или кустика... Видишь эту дубовую рощу на ее вер­шине? Там батальон можно спрятать.

— М-да, согласен. — Полковник Егоров вздохнул.

— Ее трудно будет захватить, но еще труднее будет удержать, — продолжал Иноземцев. — Потому что с дру­гой стороны, со стороны немцев, там есть скрытые под­ходы... Поэтому, извини, ноя вынужден повторяться. На месте немцев я вот здесь и здесь поставил бы по батарее противотанковых пушек и закопанных «тигров» или «Фердинандов», и тогда поминай, как ее звали, танковую бригаду, если не целую бронетанковую дивизию... Не по­нимаю я и другого. О какой скрытности можно говорить, если в нашем тылу ближайшие к нам леса забиты танко­вой техникой, которая гудит день и ночь, и там полно вра­жеской агентуры, но никаких мероприятий по маскиров­ке техники или уничтожению агентуры не проводится... Мы здесь их вылавливаем как можем, но, сам понима­ешь, не наше это дело, и потом, только одних выловишь, как сразу объявятся другие.

— Ну и что ты предлагаешь? — спросил полковник Егоров.

— Если только мы не собираемся ввести противника в заблуждение... Раньше мы хотя бы макеты танков день и ночь по рокадам таскали, гул моторов изображали... А тут все происходит по-настоящему. Что это? Пренебре­жительное отношение к возможностям противника? Ты-то что-нибудь понимаешь?

— Так же, как и ты... Мне кажется, что мы с тобой, если уж честно, не тем сейчас занимаемся, Сергей Пав­лович. Пытаемся понять план Верховного главнокомандования, о котором знают, вернее, имеют право знать только несколько человек...

— Но мы пытаемся лишь угадать, какой ход будет сде­лан. — Иноземцев помолчал. — И мы имеем на это пра­во. Война — это шахматы. Ведь когда играешь, ты же пытаешься думать за противника? Чтобы не попасть впросак.

— Опять ты про свои шахматы... А думаешь ты, Сер­гей Павлович на самом деле не столько за противника, сколько за наше начальство... — Егоров указал пальцем наверх. — Только зачем? Решение наверху уже принято, машина запущена, маховик раскручен. Попробуй оста­нови... И никто уже ничего не отменит. Думаешь, там наверху сидят и ждут, когда мы их поправим?

— И все равно... Я бы что-то понял, если бы мы хоте­ли ввести противника в заблуждение. Чтобы он решил, будто основной удар будет нанесен в другом месте, раз это так очевидно и мы демонстративно пытаемся убедить его в обратном. А на самом деле удар будет осуществлен здесь, на моем участке.

— Думаешь, это что-то изменит? — иронично спро­сил Егоров.

Иноземцев пристально взглянул на него, ответил не сразу.

— Во всяком случае, товарищ полковник, я хотел бы как можно раньше и точно узнать: какая задача передо мной будет поставлена, — осторожно ответил он. — И постараться ее понять. Но не в самый последний момент. Иначе я не успею как следует подготовиться к ее выпол­нению и осуществить ее наиболее эффективно.

— Если коротко, ты полагаешь, что в твоем секторе будет проводиться имитация подготовки главного удара, чтобы отвлечь немцев, раз они его ждут здесь? — серьез­но спросил полковник Егоров.

— А что мне остается? Ты бы что, думал на моем месте иначе? — хмыкнул Иноземцев. — Но вообще я-то по­лагал, что у вас в штабе дивизии знают побольше нашего...

— Поверь, так же как и вы, мы ничего не знаем, кро­ме того, что тебе стало известно о выборе направления и места главного удара... И твои выводы и догадки вполне согласуются с нашими сомнениями, — вполголоса ска­зал Егоров. — Но этих сомневающихся у нас пока от силы несколько человек...

— Но если у нас существует совпадение мнений, зна­чит, эти предположения близки к истине, не так ли? И тогда наша задача будет заключаться в том, чтобы нанес­ти на нашем участке всего лишь отвлекающий удар, — с напором сказал Иноземцев. — Тогда именно к нему мы и будем готовиться... Но нам для этого нужна четко постав­ленная задача!