На большой реке

Один из них был начальник земляной плотины, ответственный за всю подготовку к перекрытию, Резцов, этакий с виду мешковатый, с развальцем, рыжеватенький мужичок, в брезентовых сапогах, в черной кепке.

Другой — Кареев, главный конструктор наплавного моста, рослый, грубовато-красивый, с простодушным лицом, муж той самой Инны Кареевой, очерк о которой требовал от Дементия Зверева редактор многотиражки.

Утренним обходом оба они — и начальник района земплотины и главный конструктор моста — проверяли все службы, или, как здесь принято было говорить, «обслугу моста».

Многосложной же была эта «обслуга»! Двадцать пять человек одних только электриков-механиков. Это одна служба.

Двадцать человек монтажников. И это другая служба.

Затем служба технического наблюдения и оперативного учета. Ее возглавляли опытнейшие инженеры-гидростроители.

Четвертой службой — диспетчерской — заправлял Асхат Пылаев. Была, наконец, и пятая служба — столовые и буфеты — «точки ОРСа», то есть отдел рабочего снабжения. Эту службу возглавляла Тамара. Впрочем, произнесите вы сейчас это имя, и вас никто на большом котловане не поймет: «Тамара? — скажут. — Какая Тамара?..» А ведь три года тому назад было как раз наоборот. Сказали бы вы: «Тамара Ивановна» или «товарищ Панина», лощиногорцы руками бы развели: не знаем, дескать, такой. Зато едва ли не каждый из гэсовцев правого берега знал тогда «буфетчицу Тамару».

Не числятся в «обслуге» моста ни геодезисты, ни водолазы, ни гидрологи, хотя они трудятся здесь самоотверженно и неустанно. Не только же от огня, но и от воды надо охранять — бдительно, ежечасно, и день и ночь — это огромнопротяженное инженерное сооружение, пролегшее прямо по воде бушующего прорана меж двумя берегами Волги и называемое так буднично, деловито — наплавной мост!

Вода в пролетах между стальными боками барж несется с быстротою горной реки. Уж образовался, пока еще невысокий, перепад.

С нижней стороны моста, захлестываемый валами и толкуном воды, чуть не зачерпывая бортами, борется с течением скорлупка-катерок. В нем гидрологи. Посредине — таинственный стальной сундучок. Крышка отпахнута. Стрекочет прибор. Бежит синяя бумага-лента. Автоматический писчик-игла, рождая бледную искру, как бы вычерчивает, выжигает ею теневой силуэт, похожий на горную цепь.

Это «подводные очи» строителей плотины— эхолот: ультразвук, отражаясь от дна, сразу вычерчивает «профиль» донного банкета. Дважды в день жадно выхватывает из рук посланного эти данные подводной разведки главный инженер перекрытия.

И так странно, что за этим таинственным, магическим сундучком, в который такая вера у многоопытных, ученых людей, сидит худенькая, хрупкая девчушка с белыми, как лен, волосами.

А вот другая девушка — высокая, в синей спецовке — сосредоточенно следит за опусканием с моста в быстрину, наподобие заметывания жерлицы, какого-то странного прибора, похожего на маленькую авиабомбу.

Это измеритель скоростей — тахометр.

До миллиметра точны эти водомерные наблюдения! Не самое ли неуловимое даже и для высшей математики — вода, струя? И вот целая Волга расчислена до самого дна, целая Волга легла на карты, схемы и диаграммы!

А вот подымают водолаза. Бугром вспучилась вода; ярко сверкая, из-под воды показался медный шар водолазного шлема с двумя круглыми стеклами, огромными, словно пароходные иллюминаторы.

Головастым, неуклюжим истуканом он стоит обтекая. Водолаза заботливо усаживают. Начинают свинчивать шлем.

И вдруг в воздухе, откуда-то из-за Богатыревой горы, бурей взревел, загрохотал вертолет. Он идет низко над мостом, над Волгой. И люди на мосту, сами того не замечая, невольно втягивают голову.

Аэрофотосъемка.

Волга, Волга!..

Резцов, Кареев, Асхат, редактор многотиражки и Зверев долго смотрят в небо,

Вертолет ушел.

А вон там вдали, на голубом пустынном небе, в стороне от Средневолжска, оставил свой белый росчерк незримый реактивный самолет. Росчерк этот долго-долго не расплывается. И почему-то радостно смотреть на него.

Наплавной мост огромен, широк и чист, как деревянный проспект. Иголку оброни на нем — и то заметишь.

Сейчас маленькой кучкой идти по его могучему полотну не то чтобы страшновато, а вот как все равно по огромной, чисто выметенной, пустынной площади.

И с какой гордостью пристукивают все они каблуками!

Лицо начальника земляной плотины Резцова расплывается в довольной улыбке.

— Ну, — говорит он Карееву и почти восхищенным взглядом сбоку смотрит на него. — Посрамил ты предсказателей. «Мост не впишется, мост не впишется: крайний сцеп посадите, дескать, брюхом на берег!» А гляди, как вписался!

Кареев застенчиво, но и гордо улыбается.

Резцов обращается к Звереву:

— Пиши, пиши, сынок! Внуки наши, правнуки, придет время, как про Сталинград, будут читать. Бухты ты хорошо описал. Народ похваливает. Газетку хранят. И как мост выводили и как ставили. Все правильно. Хранят газетку! — повторил он.

Гордый и смущенный этой неожиданной похвалой, Зверев отвечает несколько несвязно:

— Ну что ж! Это вот: если хранят — высшая награда газетчику!