На брегах Невы

«Вновь зачисленный переводчик Пушкин…» Это имя ровно ничего не говорило Нессельроде. Стихов он не читал, тем более русских. Смешно сказать — этот русский сановник не знал русского языка.

С царём и подчинёнными изъяснялся по-французски. Его идеалом и кумиром был реакционер Меттерних. Его так и называли: «Тень Меттерннха». На европейских конгрессах он смотрел австрийцу в рот. Нет, этот жрец дипломатики не делал ей чести.

Совсем другим оказался граф Каподистрия. Он с первого взгляда внушал уважение и симпатию. И хотелось узнать: что привело этого южанина со смуглым тонким лицом и не по возрасту седой головой сюда, на брега Невы?

Иоаннис Каподистрия (в России его называли Иваном Антоновичем) родился на Корфу — одном из населённых греками Ионических островов. Образование Каподистрия получил в Италии, где окончил в Падуанском университете два факультета — философский и медицинский. Он готовился служить своей угнетённой родине. Она нуждалась в этом. Уже больше двух веков Ионические острова и близлежащая к ним Греция стонали под игом турок. Мало того. В конце восемнадцатого века родину Каподистрии захватили французы. Готовя поход в Египет, Ионическими островами овладел Наполеон Бонапарт, тогда ещё генерал республиканской армии.

Вскоре французов изгнала русская военная эскадра под водительством адмирала Ушакова. Рискуя навлечь на себя гнев царя Павла I, Ушаков помог грекам-островитянам учредить у себя республику. Министром иностранных дел Республики семи островов стал Иоаннис Каподистрия.

Но французы вернулись, республика пала. Ценя выдающиеся таланты молодого дипломата, французы предложили Каподистрии пойти к ним на службу. Он отказался и принял предложение служить России. Здесь надеялся помочь своей порабощённой родине.

В 1809 году он приехал в Петербург.

Когда разразилась война 1812 года, Каподистрия служил в дипломатической канцелярии русского главнокомандующего Барклая де Толли. Он не раз отличился, ведя важные переговоры, и вернулся в Петербург уже статс-секретарём.

Карамзин называл Каподистрию «умнейшим человеком нашего двора». Своё влияние при дворе Каподистрия использовал для обуздания сил реакции, противодействуя союзу с реакционнейшей Австрией. Потому-то так ненавидели его Нессельроде и Меттерних. И ещё была причина — помощь греческим патриотам. Чтобы бороться против турок, освободить свою родину, греческие патриоты объединились в тайное общество. Они готовили восстание. Каподистрия помогал им чем только мог. В его квартире на Английской набережной в здании Иностранной коллегии нет-нет да и появлялись смуглые люди, похожие на переодетых корсаров — морских разбойников. Это были посланцы далёкой Греции.

О Пушкине Каподистрия слышал от Карамзина, у которого бывал. К вновь принятому переводчику отнёсся он сочувственно. Поэт… Каподистрия ценил этот дар богов.

Итак, Пушкина причислили к российской дипломатике. Ему положили скромное жалованье — семьсот рублей в год. Что ждало его здесь, на служебном поприще? Его лицейский товарищ князь Александр Горчаков сделал блестящую карьеру — дослужился до министра. Но даже ему для этого понадобилось целых сорок лет. А уж он-то обладал всеми нужными качествами. Его любимым изречением было: «Не кажитесь никогда ни более мудрым, ни более учёным, нежели те, с кем вы находитесь».

Карьеру делали единицы. Большинство чиновников Коллегии изо дня в день многие годы переписывали бумаги, делали «кувертики» — особые конверты для дипломатической почты, — толковали о недостатке дичи на берегах Финского залива, о Троянской войне и прочих важных материях.

Литератор П. С. Жихарев, который за десять лет до Пушкина был зачислен в Коллегию, рассказывал о своём разговоре с поэтом Державиным, человеком чиновным и осведомлённым. Когда Державин узнал, где служит Жихарев, он воскликнул: «Похлопочи, чтобы тебя перевели… а то в Коллегии вас столько, что ни до чего не добьёшься».

Пушкин не собирался здесь чего-нибудь добиваться. Перед выпуском из Лицея, отказавшись от гусарских мечтаний, он написал в стихотворении «Товарищам»:

Равны мне писари, уланы,
Равны законы, кивера.
Не рвусь я грудью в капитаны
И не ползу в асессора;
Друзья! немного снисхожденья —
Оставьте красный мне колпак…

Внешняя политика России интересовала Пушкина как писателя, а не как дипломата. Служебной карьере предпочитал он поэтическую свободу, символом которой был красный колпак — головной убор времён Французской революции. В Коллегии Пушкин числился, но не служил.

«Святое братство»

Первое время он вскакивал спозаранок и испуганно прислушивался: «Проспал!» Но почему же не слышно в коридоре весёлого топота и громких голосов? Почему не разбудил его дежурный дядька?