На бурных перекатах

– Не тро-онь! – заорал и с невесть откуда взявшейся силой вышиб ногой двери. С той же силой отшвырнул от Ксении не успевшего распрямиться Бузыкина и, не обращая больше на него внимания, склонился над ней, прощупывая пульс.

– Не трудись, Гуря, – криво усмехнулся Бузыкин, потирая ушибленное плечо. – Она уже не здесь.

Гурьян поднял глаза – и «шеф» невольно отшатнулся: впервые он испугался своего подопечного. Ему показалось, что еще миг, и тот кинется на него – столько ненависти было в этом взгляде.

– Но-но, без шухера, – попятился он, торопливо хватаясь за кобуру. – Уймись, Гурьян, не шуткуй. – И хотя тот оставался на месте, взвизгнул тонко: – Не подходи, убью!

– Ты сказал, что не тронешь ее, – медленно приподнялся Гурьян и также потянулся к кобуре.

Неминуемую трагическую развязку предотвратили вбежавшие Петр и Фрол, вторично выбившие двери, да так, что они чуть не слетели с петель и даже (по-видимому, от ворвавшегося сквозняка) состукала оконная створка в комнате. Чекисты быстро скрутили Припасенко и оттащили его к дверям.

– Ты че, браток, ошалел? – шепнул Грач, но потом, разглядев распростертое на полу тело женщины, закусил губу.

– Кто это? – недоуменно взглянул он на Бузыкина.

– А вы там что – спали? – рявкнул тот вместо ответа. – Еще миг, и он мне бы шею свернул.

– Но ты же сам велел не вмешиваться. Да и не видели мы, когда она прошмыгнула.

– Я о том и говорю. Работнички.

– Так явно же не мимо нас. Ну, так кто ж она?

– А ты вон у него спроси, – злобно кивнул Антон на Гурьяна.

– Ты сказал, что не тронешь ее, – глухо повторил тот, не сводя с Антона взгляда, полного ненависти, – а я, как последний идиот, размазня, тебе поверил. Живодер! – Он неожиданно всхлипнул и заплакал: – Пустите меня, хлопцы. Тошно мне. Негодный я нынче.

Озадаченные парни, переглянувшись, усадили его на стул, а сами остались стоять подле, неловко переминаясь с ноги на ногу. Вид плачущего соратника обескураживал: это вовсе не вязалось с его характером. Ведь они знали его еще по фронту. Лица обоих помрачнели.

– И за что ты ее? – угрюмо проронил Фрол в пустоту. – Тоже напала на тебя, как и тот художник?

Последняя фраза прозвучала неприкрытой издевкой. Бузыкин нервно переводил взгляд с одного на другого.

В том, что они не на его стороне, не было сомнения. Надо было срочно спасать ситуацию. Остап пусть выкручивается сам за свой приказ. Потирая плечо и кривясь, якобы от сильной боли, он подошел к ним.