На бурных перекатах

Марию он встретил на собрании в церкви, куда его привела Ксения, и через два месяца после их крещения была скромная свадьба. Вот только это время и погулял он на свободе. Недолго, прямо скажем. Вскоре за распространение запрещенной литературы он угодил в тюрьму на два года. Срок в большей степени был обусловлен тем, что он не назвал лиц, которые эту литературу ему поставляли. И хотя власти знали, что тем источником была семья Полуяровских, доказать и «пришить» им ничего не смогли. То ли было еще какое-то правосудие в двадцатых годах, то ли сыграли роль деньги и связи Владлена. А может быть, и то, и другое. Отсидел Арсений год и досрочно освободился. На этот раз гулял на свободе подольше, но зато и срок следующий был посолиднее: три года лагерей с последующей ссылкой на ровно таких же три. Тогда-то он и потерял Жору из виду. Щемящая тоска тяжелым гнетом легла на сердце, и он невольно застонал.

– Сеня, Сеня, очнись, – легонько затормошила его Мария. – Товарищу майору уезжать скоро. За ним уж приходили, да он отложил, чтобы с тобой поговорить.

– Надо же, уснул, – смущенно тряхнул он головой, прогоняя сон, и укорил ее: – Ты разбудила бы, Маша.

– Все нормально, Арсений, – подсел к нему на табуретке Лукин. – Мария мне многое успела рассказать. Теперь я в курсе вашего, так сказать, бытия. Один вопрос остался у меня.

– Говорите, Федор Игнатьевич.

– Кто-нибудь может показать могилу Ксении? Спросят ведь меня друзья матроса, а что сказать, не знаю.

– И я этого не знаю, – с сожалением вздохнул Арсений. – Впрочем...

– Ну-ну, что?

– Есть один человек, хорошо знавший тогда Бузыкина.

– Бузыкин от всего откажется.

– Этот человек знал не только Бузыкина, но и все его окружение. Дальше вы поймете, к чему я клоню.

– И что это за человек?

– Женщина. Если верить одному моему другу по зоне, она была женой чекиста и погибла еще в тридцать седьмом. И вдруг приехала к нам в лагерь в составе комиссии НКВД. Года два назад. Живая. Приехала как сотрудница из аппарата самого Френкеля.

– Во как! – присвистнул Лукин.

– Надеюсь, вам не надо пояснять, что испытывает каждый зэк, услышав это имя? Или?

– Ну, как сказать, – неопределенно пожал плечами майор. Он не настолько еще хорошо знал Арсения, чтобы довериться и сказать правду. – Догадываюсь, пожалуй.

– А я у него на Беломорканале был (это же его первое детище) и видел, как одно упоминание его имени наводит смертный ужас на зэков. Он там руководил строительством и столько судеб людских перемолол, что выжившие до сих пор гадают, каким чудом спаслись.