На бурных перекатах

– В том числе и ты?

– Я не гадаю, Федор Игнатьевич. Я знаю, что Господь уберег, за то и не перестану славить Его. И потом: хоть для меня это уже и пройденный этап, но нигде больше я не видел таких зверств, как на канале. Это, наверное, потому, что он тогда из кожи лез, выслуживался, чтобы не отправили досиживать его собственный срок на Соловках. Именно там он замыслил наш теперешний ГУЛаг. Откуда сведения? Так зэки ж все знают! И о его прежней богемной жизни, и о жизни бандитской, и о несметном богатстве, которое у него было, и о последнем его аресте в тридцать седьмом. Тогда думали – все! Конец эпохи Нафтана Ароновича. Ан, нет, выкарабкался и тут. Еще и генерала присвоили. Ну, это, как полагают опять же сведущие люди, компенсация за выбитые ему зубы и отбитые печенки на Лубянке. Довелось все же мужику хлебнуть из собственного пойла: на своей шкуре испытал эффективность адского своего изобретения. Но живой остался. Непотопляемый! Ну, хватит о нем. Теперь о даме.

– Да, Арсений. И что она?

– Ходила, высматривала, вопросы задавала. Даже записывала иногда ответы, пожелания. Ну, это, полагаю, больше для форсу. Так-то умная на вид бабенка, ничего не скажу, но тут вот что странно: фамилия ее была Котик...

– Котик? – удивленно вскинулся Лукин, но тут же взял себя в руки. – И правда, странная фамилия.

– Не-ет, тут странно другое: все обращались к ней, как к Маргарите Львовне. А мой друг знавал ее под другими именами, последним из которых было... Угадайте, какое?

– Ну-ну, не тяни.

– Алина Бузыкина, – выпалил Арсений. – Жена Антона.

– Вот так раз! – изумился Лукин. – Просто час от часу не легче. – И засомневался: – А этот друг твой ничего не напутал?

– Исключено. Память у него была феноменальная: умножал, складывал, вычитал в уме такие цифры, что все лишь диву давались.

– Подробнее о друге можешь? Кто он, где, как?

– К этому и веду, Федор Игнатьевич, – улыбнулся Арсений. – Это был Зяма Шлеймович, шестидесятилетний еврей, довольно неприметный в зоне. Мне уже с полгода сроку оставалось, когда мы стали друзьями.

Случилось это после того, как я случайно помешал уголовникам расправиться с ним. Что уж они там не поделили – не мое дело. Их тогда две группировки было, и за верховенство в зоне воевали урки нещадно. Поговаривали, что Зяма вроде бы поддерживал сначала одну сторону, потом переметнулся к другим.