На бурных перекатах

Очнулся он от мягкого прикосновения к лицу ветвей ольшаника, и первое, что увидел, был все тот же месяц, который быстро бежал по небу навстречу крохотным облачкам. Потом, скосив глаза, увидел, что и он сам так же стремительно несется по реке, но почему-то против течения, и интуитивно уцепился за ветку ласкающей его лицо ольхи. И только тогда понял, что лежит на бревнах на месте, а рядом несется водный поток. Непостижимым образом плот развалился от удара на части, и эту парную связку, на которой оказался Сергей, отбросило к берегу, в тихую заводь сразу у изгиба реки. И зэк, не уронивший ни слезы за все время страданий в лагере, теперь беззвучно заплакал в немом благоговении перед Всемогущим. Он понимал, что Бог не просто спас его от смерти, но еще и освободил от какого-то неподъемного груза. Только не знал, что это было освобождение от грехов. Он держался за ветви склонившегося над водой прибрежного ольшаника, не сводил глаз с необыкновенно синего в тот день неба и скромно примостившегося невдалеке от солнца месяца. Картина, которая точь-в-точь повторится через три года на реке Или и еще раз вернет к жизни.

Сколько он был в сознании, столько и молился. Потом услышал лай собак и провалился в бездну. Теперь уже надолго.

И тем не менее ему повезло. Хотя бы в том, что подобрали его на территории другого лагпункта, где как раз и были «люди из центра». И не вернули сразу в свою зону, а подлечили здесь. Совсем не по его показаниям стало известно и о делах Бузыкина, в частности об этом конкретном случае. Как выяснилось, весь офицерский состав был не прочь избавиться от одиозного капитана. Правда, сделать это они предпочитали чужими руками. Ну, а раз такие руки погодились, то поспешили выложить о нем все, чтобы не оставить его здесь. «Садист, извращенец...» – это только малая часть из характеристики капитана. Зря он думал, что мужик он всесильный.

Ясно, что его никуда и ни за что не привлекли (честь мундира!), но с первым же отрядом зэков-добровольцев, среди которых был и Сергей Медянский, он был отправлен на фронт. Командиром. В том, что это в сущности был для него смертный приговор, не сомневался никто. Вопрос был только в том, чья пуля избавит человечество от патологического маньяка, помешавшегося на издевательствах над людьми. Пуля ли от врага при атаке в лоб, или в спину от однополчанина, который ему едва ли еще не больший враг. Последний исход был более вероятным. Ни у одного из них рука бы не дрогнула, и не факт, что обязательно в наступлении.