На чаше весов

Темнота наползает на глаза. Я почти проваливаюсь в нее. Темнота не кажется страшной, она мягкая и добрая, она обещает покой. Она манит меня и я почти готова сдаться ей.

Я почти отпускаю себя, когда слышу громкий стук в дверь.

— Агата, ты там? — Нетерпеливый обеспокоенный голос Вадима заставляет темноту ненадолго отступить.

Открываю рот, но из него вырывается лишь жалкий всхлип.

— Агата, ответь. Прошу тебя. Агата! — За его криком следует такой грохот, будто Вадим выбивает дверь кувалдой.

Улыбаюсь сквозь слезы. Для Вадима не существует закрытых дверей.

Как в подтверждение, через несколько сильных ударов, дверь слетает с петель.

Как же, черт возьми, прекрасно, что для Вадима не существует закрытых дверей.

Вадим подбегает ко мне. Ругается. Что-то ворчит, хватая меня на руки.

Куда-то меня несет.

Бормочет о том, какая я глупая. Какая я дурочка. Говорит, что так же нельзя. Так нельзя.

Закрываю глаза, обнимая его руками, пока он идет. Обвиваю руками его шею и прижимаюсь к его груди щекой. Я рада, что он нашел меня. Теперь я не одна.

Хлопает дверь. Вадим кладет меня на диван. Снимает с меня мокрое платье и бросает его на пол. Берет из шкафа плед и закутывает меня словно ребенка.

Мое сознание то и дело соскальзывает в пустоту. Смотрю на лицо Вадима, изо всех сил стараюсь зацепиться за него взглядом, но меня будто что-то тянет вниз. Чувствую, как закатываются глаза и быстро стучит сердце.

— Агата. — Трясет меня Вадим. Чувствую, как его руки обхватывают мое лицо, большие пальцы убирают волосы с лица и гладят скулы. — Агата, очнись. Скажи, что тебе нужно. Что мне сделать?

Слышу взволнованный тихий низкий голос и заставляю себя разлепить тяжелые веки. Его лицо близко. Он стоит коленях, склонившись надо мной и смотрит обеспокоенным взглядом. Я чувствую тепло его ладоней на моем лице. Они ощущаются так приятно, что я сама льну к его рукам. Внезапно начинаю ощущать беспокойство. Сначала, оно кажется слабым, но я буквально чувствую, как в моем истощенном сознании рушатся все блоки и беспокойство перерастает чуть ли не в панику. Я знаю, что эти чувства рождают во мне прикосновения Вадима. Я точно знаю, что это его чувства, но все равно не могу в это поверить. Не верю в то, что он способен на такое. Не могу в это верить.

Чувствую боль в груди и онемение в левой руке. Чувствую, как мое сердце работает на пределе. Как болезненно отключаются его клапаны.

С трудом поднимаю руку и накрываю руку Вадима. Прикрываю глаза, прижимаясь щекой к его руке. Хочу избавиться от его прикосновения, и одновременно мечтаю о том, чтобы он никогда не убирал свою руку. Хочу, чтобы она осталась на моей щеке навсегда. Я хочу это чувствовать и не хочу.

— Вадим. — Говорю едва слышно, осипшим голосом, игнорируя болезненный ком в горле.

— Да… что? — Тут же отзывается Вадим и еще ближе склоняется к моему лицу.

Я слегка поворачиваю лицо и почти касаюсь губами его ладони. Чувствую, как по виску скользит слеза. Не знаю, что со мной происходит. Возможно я действительно умираю. И чтобы не умирать в одиночестве, тянусь к единственному человеку, что есть рядом.

— Ты делаешь мне больно. — Хриплю из последних сил. Не знаю, понимает ли он меня. Я и сама не понимаю, о чем говорю. О текущем моменте и причиняющих мне боль его эмоциях или в целом о нашей с ним истории. Он делает больно постоянно. Всегда. Но прямо сейчас он мне нужен. Сейчас я хочу этой боли. Как хотела когда-то семьнадцатилетняя Агата — девушка, отказывающаяся верить в то, что её возлюбленный к ней равнодушен. Она готова была перенести любую боль ради мельчайших признаков его расположения, но их не было. Зато сейчас, когда я больше не хочу его чувств, они пронзает меня насквозь. Ломают и выворачивают наизнанку.

Я снова открываю глаза и сквозь пелену слез смотрю на лицо напротив. Я что-то чувствую, что-то внутри. Что-то мое. Что-то знакомое, давно забытое, запрещенное. Но никак не могу разобрать что это — эмоции Вадима перекрывают мои собственные.

Вадим смотрит на меня непонимающе. Моргает. Затем переводит взгляд на свои руки, прикасающиеся к моему лицу. Его ладони вздрагивают и исчезают. Он шумно сглатывает и смотрит на меня с сожалением.

— Я вызову скорую. — Дернув головой, говорит Вадим, встает с колен и отворачивается.

— Не надо. — Слабым голосом отзываюсь я. — Позвони Тимуру.

Вадим разворачивается так резко, что я отчетливо слышу хруст его позвонков. Взгляд, которым он меня награждает, заставляет мое сердце сжаться.

— Кому? — Выплевывает Вадим, сжав кулаки.

— Он знает… Он знает, что делать. — Выдыхаю я и закрываю глаза. Сил больше нет.

Не знаю, засыпаю я или теряю сознание, не знаю, сколько времени проходит, но из темноты меня выдергивают громкие злые голоса.

— Ты доволен? — Звучит в моей голове ненавидящий голос Тимура.

— Просто заткнись и делай свою работу. — Рычит в ответ Вадим.

Слышу приближающиеся шаги. Прикосновение пальцев к моему плечу.

— Агата. — Звучит заботливый голос Тимура около моего лица. С трудом поднимаю тяжелые веки. — Я сделаю тебе два укола, хорошо?