На чаше весов (СИ)

Наконец-то я дома. Наконец-то одна. Войдя в квартиру, открытую новым ключом, приваливаюсь спиной к стене. Облизываю потрескавшиеся губы и сухо сглатываю. В висках отдает дребезжащей болью. Я иду на кухню и пью воду, запивая обезболивающее. Пью немного, хотя экономить мне необязательно: вместе с ключами Вадим выдал мне аванс, равный двум моим зарплатам на прошлой работе. Я вполне могла бы позволить себе шиковать, но я не желаю уподобляться всем этим напыщенным столичным индюкам, ни в чем себе не отказывающим в такое нелегкое время. Часть денег сразу же отправляю маме, часть прячу на кухне. Возможно, учитывая мою ситуацию, мне стоило бы жить одним днем, а не заботиться о будущем, но привычка откладывать на черный день во мне неискоренима.

На допросе Матвеева, состоявшемся час назад, я держалась, как могла. Всячески блокировала его эмоции, но его страх, прирос к нему словно вторая кожа, и так мощно резонировал, что ни один щит не выдержал бы его напора. Даже под регулярно употребляемыми вместе с едой успокоительными, тайно подсыпаемыми Матвееву по приказу (кстати говоря, незаконному) Вадима, его страх, хоть и немного поутихший, все равно разносил свои удушающие вибрации.

Под успокоительными или без них, Матвеев продолжал молчать, и я не пыталась что-то выяснить. Я не пыталась выявить хоть какие-то проблески чувств, отличных от страха, просто сидела и молча боролась с атакой его эмоций. И я была даже рада, что он молчит. Он значительно облегчал мне задачу, я выполняла приказ и при этом следовала своей цели. Сложившаяся ситуация не устраивала только Вадима. Он начинал все больше выходить из себя, и стал угрожать Матвееву. Кричал, ругался, бил кулаком по столу, но добился лишь, очередного приступа паники у подозреваемого.

Когда мы вернулись к нему в кабинет, Вадим с надеждой и чуть ли не мольбой посмотрел на меня. Мне казалось, что он был почти в отчаянии, но я спокойно выдержала его взгляд и развела руками. С равнодушием сказала, что ничем не могу помочь, кроме страха, в Матвееве по-прежнему ничего не было. Со стойкостью выдержала волну злости и негодования, и просто отправилась домой.

Я следовала своей цели, я хотела жить, и я на самом деле не могла помочь, но ощущение, что я предаю себя, почему-то не покидало. Я не позволяла себе размышлять, не подпускала к себе идеи и гипотезы, я блокировала разум, и единственная проблема, кроме моей совести, мешающая мне спокойно жить, — это последствия, с которыми мне приходится сталкиваться каждый раз после ситуаций, подобной сегодняшней. Тот мужчина-нейробиолог вселил в меня надежду на то, что мне можно помочь, меня можно вылечить, поэтому я, взяв номер у Вадима, позвонила и договорилась с ним о встрече, сегодня вечером.

Собираюсь особенно тщательно. Почему-то у меня такое ощущение, что сегодня моя жизнь изменится. Предвкушение и надежда мягко плавятся внутри моей грудной клетки и заставляют мечтательно вздыхать.

Что, если он и правда сможет мне помочь? Что, если я однажды стану свободна? Что, если перестану бояться и избегать людей? Что, если смогу заводить друзей, общаться? Что если смогу однажды выйти замуж и родить детей?..

Смогу ли я жить нормальной жизнью?

И позволит ли мне это Вадим?

Наверное, не стоит заходить так далеко в своих мечтах. Слишком больно потом возвращаться в реальность.

Тяжело вздыхаю и отправляюсь на встречу.

Тимур встречает меня на пороге своего белоснежного кабинета со сдержанной улыбкой на губах.

— Проходите, Агата. — Указывает на стул Тимур. — Вечером в нашем дурдоме немного спокойнее. — Усмехается он и садится за стол напротив меня. — Для начала… перейдем на «ты»?

Киваю, пожав плечами.

— Есть новости на счет Калидуса? — Неуверенно протягиваю я.

— Мм… мы работаем над этим. — Неопределенно взмахивает рукой Тимур.

— Думаете, за височной долей последует следующая?

— Вполне возможно.

— И что в конце? Смерть?..

— Так… стоп. Здесь вопросы задаю я. — Рассмеявшись, прерывает меня Тимур. — Я не уверен, что вообще могу с Вами… с тобой это обсуждать.

— Ну, я помогаю Вадиму… Вадиму Самойлову в расследовании, так что, думаю вполне, можете. Можешь. — Смущенно улыбнувшись, поджимаю губы.

— Да. Но ты здесь не за этим, верно? — Приподняв бровь, спрашивает Тимур и добавляет. — Расскажи мне о себе. Когда ты впервые заметила, что твоя эмпатия выходит за рамки?