На чёрных крыльях феникс

Без духов тут тоже не обошлось. Я совершала своеобразные кормления духов домашнего очага, с особым почтением относясь к покровительнице рожениц самсин хальмони и духу предка чосансин. Считалось, чосансин дарует людям потомство и покровительствует детям до четырёхлетнего возраста. Из-за того, что этот дух был в антогонистических отношениях со смертью, на двери повесили кымчжуль – соломенную верёвку, ограждающую от «нечистых посетителей», у которых, например, был траур. Бабушка самсин, явившаяся мне в форме настолько маленькой старушки, что её можно было подержать на ладонях, подсказывала мне, что лучше делать и можно ли ослушаться запрета людей, если меня он совсем не устраивал. Считалось, что кости достаются человеку от отца (хорошо, у Минхо кости крепкие), плоть от матери (ну, допустим), а первый вдох ему помогает сделать бабушка самсин. Кроме того, самсин помогала роженицам и покровительствовала детям до пятнадцати лет. В общем, поклонение ей – долгоиграющее вложение. Церемония кормления проходила на третьем, пятом, седьмом и девятом месяце беременности. Потом сразу после родов, на третий, седьмой, четырнадцатый, двадцать первый и сотый день. Все церемонии я совершала в специально выделенном зале, устланном рисовой соломой и мягкими тряпицами, где было отдельное место с соломенной подстилкой. Круглый столик уставляла варёным рисом, чистой колодезной водой, вычерпанной обязательно на рассвете, и водорослями. В этот самый тёплый зал-комнату я должна была переехать, когда почувствую приближение родов. Ия с каждым месяцем всё больше боялась этого момента.

– Чёрт, как ни лягу, неудобно! – жаловалась я, ёрзая на спине.

Живот уже был большим. Я даже ходить далеко не могла – ноги отекали. Да и сама я превратилась в пышку. А спать разрешалось только полулёжа.

– Теперь понимаю, почему о родах говорят «разрешиться». Это ведь действительно проблема.

– А ты рассматривай это не как проблему, а как плод нашей любви. В конце концов, представляешь, Линсин – это наши с тобой гены. Мы повторимся в этом ребёнке.

– Эм… Я хочу, чтобы Линсин был независимым и сильным.

– Так и будет, ведь у него такая замечательная мама.

– И папа, – рефлекторно ответила я (у меня уже была привычка привязывать Минхо к себе, напоминая таким образом себе и окружающим, что мы – одна сатана и вместе несём ответственность).

– Давай разомну спину.

– И ножки, пожалуйста.

– Будет сделано, моя госпожа.

С помощью Минхо я приподнялась, а сульса ловко нырнул за меня и сделался массажной опорой. Как хорошо, когда есть рядом такой человек! Так я смогу пережить ужас родов. Вдруг Минхо усмехнулся. Опять понял мои мысли?

– Что такое? – поинтересовалась я.

– Вспомнил, какой скандал ты закатила после беседы с акушеркой.

Я вздрогнула. Муж говорил о том дне, когда мне впервые рассказали, как будут протекать роды. Предполагалось, что я должна буду быть усажена в полусидячее положение на коленях, нагнув голову вниз и вытянув руки вперёд. Повивальная бабка во время родов должна была обвить меня руками сзади за живот, чтобы удерживать в таком положении, которое, как считалось, должно было облегчить страдания. Если пойдёт туго и тяжело, к моему телу собирались прикладывать одежду мужа в качестве защитного оберега и бумажки с его именем.

– Лучше сразу об его кинжал приложиться! – вскрикнула я. – Так не пойдёт! Где моя анестезия?! Ещё и в таком диком положении! Я не для того здесь осталась и стала Главой!

Напугав весь дворец криками, я в тот же день побежала к Чон и дедуле Сангхуну, чтобы они что-то придумали. Они, конечно, были взволнованы моими требованиями и настаивали на испытаниях, но я была твёрже и обязала их сделать меня первым подопытным. С тех пор как живот стал большим, я наведывалась всё чаще, чтобы контролировать процесс. Гулять до дворца придворного лекаря я не переставала, даже когда ходить стало тяжело. В итоге дедуля Сангхун сам стал приходить и докладывать. Как бы я ни переживала и ни боялась, живот опустился, и давление на диафрагму и пищеварительный тракт стало меньше. Но несмотря на облегчение общего состояния, я встревожилась. Все признаки говорили о том, что через несколько недель будут роды. Я ещё чаще бегала в туалет и чаще ощущала боли в костях малого таза. Тренировочные схватки тоже участились. Это было не то, что больно, больше неприятно. Мышцы живота вдруг напрягались, а я будто каменела. В общем, переехать в отдельный зал мне всё-таки пришлось. Без Минхо под боком мне стало несколько одиноко. Но дни шли.

Если Минхо развлекал меня новостями, то Ки Монкут была моей отдушиной в еде. Время от времени она тайно позволяла мне есть сладкое и (не поверите!) моё любимое странное блюдо – сладкая рыба. Я как раз сидела, перекусывая, в чонджа и болтала с мамой о всяком, когда вдруг почувствовала сырость между ног.

– Мама, – проронила я, в панике уронив изо рта кусочек рыбы, – кажется, воды отошли.

Ки Монкут подскочила:

– Евнух Чхве! Кто-нибудь! Зовите лекарей! Роды начинаются!