На дальних берегах

Поднимаясь, мы увидели, что конец нашего визита доставил хозяину радость, которой он не смог утаить. Правда, от этого он не стал ни приветливей, ни разговорчивей. Ну что же, в каждом монастыре, как говорится, свой устав. Но до сих пор вспоминая те не так уж далекие дни, я словно наяву переживаю запомнившуюся мне тоску по чему-то свежему, вольному и чистому, какой мне представляется светлая родниковая вода. Может быть, это оттого, что нам так не хватало ее?

На следующий день мы рейсовым самолетом через Дакар и Алжир вылетели в Москву.

КАИР, ГОД 1970

История, о которой пойдет речь, представляет собой чудовищное нагромождение интриг, предательств, лицемерия, жестокости, — словом всего того, чем захватывает доверчивого читателя на скорую руку состряпанный детективный роман. Халтурщик-автор меньше всего заботился о высоких литературных достоинствах своего произведения, он торопливо, кое-как свел концы сюжетных линий, придумал эффектную концовку и, снедаемый заботами о доходе, вывалил на прилавки книжных магазинов самое заурядное чтиво обывателя. Сперва оно нашло довольно широкий сбыт, это чтиво, эта литературная отрада обывателя, этот роман-ублюдок, появившийся в результате взаимовыгодного содружества халтурщиков — сочинителя и издателя. Лишь по прошествии некоторого времени…

Однако не будем забегать вперед, а расскажем все по порядку.

Тот день, — а по календарю значилось 5 июня 1967 года, — начался в Каире спокойно, в блеске раннего солнца. Город скоро ожил, и когда стрелки часов приблизились к девяти, на чистых, вымытых улицах египетской столицы было людно и шумно. Проносились сверкающие лимузины, громко сигналили набитые автобусы и троллейбусы, — служилый люд спешил в свои конторы, министерства, учреждения. По тротуарам пробегали стайки шумной детворы с портфелями в руках. Торговцы с грохотом поднимали металлические жалюзи магазинов. Зеленщики заботливо кропили холодной водой пирамидки помидоров, цветной капусты, свежего картофеля.

Пошел десятый час, утро миновало. На фабриках, заводах, в мастерских трудилась очередная смена. Детвора уселась за парты, учителя приступили к урокам. Горластые газетчики предлагали прохожим свежие выпуски с последней сенсационной новостью: Объединенная Арабская республика и Ирак подписали соглашение о совместной обороне.

И вдруг… Все детективные романы не могут обойтись без этого сакраментального «вдруг». Вдруг сверкающие многолюдные улицы большого четырехмиллионного города огласились тревожными прерывистыми звуками сирены. Это был сигнал несчастья, большой беды, и люди, только что спешившие по своим делам, растерянно остановились. Рев сирен, казалось, затопил весь город и парализовал его.

В первые мгновения никто ничего не понял. Что случилось? Однако ответа не было, а сирены по-прежнему не умолкали, леденя кровь своими низкими грозными сигналами. Нужно сказать, что не только жители Каира, напуганные тревогой, но и вообще во всем мире мало кто знал, что всего четверть часа назад в безоблачном египетском небе появились военные самолеты-штурмовики с намалеванными на фюзеляжах шестиконечными звездами. Самолеты появились с северо-запада, со стороны Средиземного моря. Радарные установки не смогли засечь их, потому что они по-воровски летели на высоте ста-двухсот метров. Достигнув аэродрома Аль-Маза в предместьях египетской столицы, самолеты-налетчики начали бомбежку.

Так оборвалась мирная жизнь многих миллионов арабов, на их древнюю землю пришла жестокая, бессмысленная война.

Через полчаса после коварного налета радио Каира передало первую военную сводку.

«Сегодня в девять утра, — говорилось в сообщении, — Израиль начал против нас агрессию».

И опустели улицы столицы. Из подворотен, из подъездов люди со страхом следили, как с пронзительным ревом проносятся в небе самолеты с бросающейся в глаза кляксой на фюзеляже — шестиконечной «звездой Давида». Хлопали зенитки, с окраин Каира доносились разрывы бомб.

Агрессия коснулась не только Объединенной Арабской республики. Одновременно Израиль напал на Сирию и Иорданию.

С того утреннего часа события на Ближнем Востоке оказались в центре общественного внимания всего мира. И вот тут-то на первых порах израильская пропаганда преподнесла доверчивым людям агрессию как вынужденный акт, объясняя ее чисто оборонительными задачами. Все нагромождение лжи, коварства и жестокости оставалось еще в тайне, — в относительной, конечно, тайне. Тем, кто пристально следил за событиями на Ближнем Востоке, давно было ясно, что там давно уже готовится чудовищное преступление против мира и человечности.