На день погребения моего (ЛП)

— О, их легко вычислить — с красным носом, всегда пьяные, тараторят, невежественны, не разбираются в политике...

— Что, черт побери, вы знаете об этом, это...пардон, сеньор, я не то хотел сказать, конечно...

  — Ага...?

   Фрэнк ухмыльнулся и помахал пальцем.

   Кулаки и пальцы Эусебио начали разжиматься.

 — Ладно, вы меня раскусили, сэр, конечно. Вульф Тоун O'Руни, сэр, надеюсь, вы не работаете на проклятых бриттов, или мне придется как-то с этим смириться.

  — Фрэнк Траверс.

  — Вы — не брат Рифа Траверса?

   Впервые со времен Теллурида Фрэнк услышал что-то о Рифе.

   Они нашли небольшую кантину и взяли несколько бутылок пива.

—  Он хотел сам выполнить свой долг, — сказал Вульф Тоун. — Чувствовал, что будет неправильно перекладывать эту ношу на вас.

  — Фрэнк рассказал ему о «Цветке Коауилы» и конце Слоута Фресно.

  — Так что всё кончено?

  — Насколько я могу быть уверен, да.

  — Но другой.

  — Дойс Киндред.

  — Он всё еще там?

 — Возможно. Я — не единственный, кто его ищет. Кто-то его найдет, если еще не нашли. Если эта потаскуха еще не сошла со сцены, это может быть даже она, я бы не очень удивился.

 — Ваша...сестра.

   Фрэнк вопросительно покосился на него сквозь дым сигареты.

  — Сейчас у нее лучшая позиция на биллиардном столе.

  — Но это ведь не значит, что она это сделает?

— Было бы забавно, не так ли? Если всё это время она играла с дальним прицелом, понимаете, вышла за него замуж, притворялась маленькой женой, ждала подходящего момента, а потом бах.

  — Может почти создаться впечатление, что вы по ней скучаете немного.

  — Черт. Я бы скучал по сестре, только если бы она была мертва.

Сначала Вульф Тоун O'Руни доставлял оружие для дела ирландцев, но потом понял, что, дальше оставаясь в Мексике, всё больше втягивается в подготовку к здешней революции. Они с Эвболлом сразу поладили, вскоре они втроем стали постоянными пассажирами троллейбуса к «Донье Сесилии», в итоге сливаясь с докерами, хулиганами и семьями по дороге на пляж.

Их любимое место ведения дел — кантина «Донья Сесилия» с подпольным игорным домом под названием «Ля Фотинха Уастека». Оркестр заведения состоял из огромных гитар, скрипок, труб и аккордеона, ритм задавали ударные batería, в том числе тимбалес, гюйро и конга. Все посетители знали слова всех песен, поэтому заведение подпевало хором.

В этот тропический рай однажды забрел не кто иной, как их старый сокамерник Дуэйн Провеко, он вел себя так, словно это заведение принадлежало ему. Эвболл навострил уши и передвинул ноги, а Фрэнк чувствовал только мутную досаду, что-то вроде хронического несварения желудка — новейшее дополнение к и так уже вызывающему беспокойство списку.

— Ну, вы только посмотрите, — в знак приветствия проворчал Эвболл, — думал, что ты уже давно в Аду, приятель, подло выстрелил в спину Бобу Форду.

— Всё хранишь старые обиды, resentimientos, — покачал головой Дуэйн. — Когда-нибудь это повлияет на твой радиус и точность, подумай об этом.

—  Смотри, с кем разговариваешь.

— Угощайся теплым пивом, — предложил Фрэнк, не удосужившись скрыть сквозившую в голосе усталость.

 — О, Малыш, как по-христиански с твоей стороны, — он перетащил стул и сел.

   Брови Фрэнка резко опустились из тени полей шляпы.

 — Ты оставался на светлой стороне, наверное, восемь секунд, Дуэйн, никогда не думал об участии в родео? Послушай, Мануэла, этот выглядящий зажиточным джентльмен хотел бы купить нам всем пиво «Богемия», еще, возможно, «Куэрво Экстра» в дополнение, по две порции, если не возражаешь.

— Звучит неплохо, — Дуэйн достал сияющую пачку американских долларов, которыми можно было бы оклеить стены заведения, и вытащил десятидолларовую купюру. — Бизнес приносит доход. А у вас как дела, ребята?

—  Я думал, с тобой расплачиваются чеддером, — пробормотал Эвболл.

— Собирался направить вас на путь новой карьеры, ребята, и вот какую благодарность я от вас получил?

— Ты — просто наш ангел-хранитель, — Фрэнк протянул руку за своим стаканом текилы.

 — То, что катится здесь по рельсам, — сказал Дуйэн, — это не просто деньги, это история. И следующая остановка может быть на севере, поскольку если кому и необходима революция, так это, конечно же, нам, гринго.

 — Тогда почему ты не там? — притворился, что спрашивает, Фрэнк.

 — Он охотнее останется здесь, упорно оставаясь жмотом, — объяснил Эвболл, — правда, Дуэйн, жизни всех этих мексиканцев значат для тебя не слишком много?

—  Почему это, я отношусь к ним, как к родным, — ответил Дуэйн с оттенком презрительного благочестия. Что он не учел — насколько Эвболл изменился со времен их последней встречи. Наверное, думал, что по-прежнему имеет дело с тем же эмигрантом, приехавшим из-за экономического бума.

— Полюбуйтесь на него, оскорбил целую страну. По сути, — Эвболл начал ликовать от раздражения, — у здешнего народа еще есть шанс, а североамериканцы потеряли его много лет назад. Для вас уже слишком поздно. Вы отдались в руки капиталистов и святош, и любого, кто захочет перешагнуть эту фронтеру, тут же оглушат, хотя я уверен, что ты знаешь, как этого избежать, Дуэйн.