На день погребения моего (ЛП)

— Фоули уже об этом упоминал. Это сложно назвать хорошей новостью, честно говоря.

 — Это как поглядеть. Судьба направила его прямо к нам, Кит, лучшего момента может не представиться.

 — Для...

Риф пристально всматривался в младшего брата, словно в темную комнату.

  — Еще рано открывать карты. Банкомет еще не назван.

Кит подошел к окну и посмотрел на шторм, поднявшийся над озером и вступивший в столкновение с горами. Его принципы юношеского оптимизма, не зависящего от обстоятельств, начали раздражать даже его самого, не говоря уж о том, что они никогда и нигде не действовали.

 — А кто, — спросил он с внезапно навалившейся усталостью, — сопровождает сейчас Вайба? В смысле, кроме Фоули.

 — Может быть еще несколько цветущих Мастеров кисти, мы, конечно, будем держать ухо востро.

  — Так что мы собираемся найти его и убить, таков наш план?

   Риф притворился, что щурится на брата в воображаемый телескоп.

  — Ну ты и кровожадный тип, грубо говоря.

  — Значит, мы его не убьем? Рифер? Что мы сделаем?

Со времен своего предыдущего столкновения лицом к лицу со Скарсдейлом Вайбом в офисе на Перл-Стрит Кита слегка тревожило то, что он воображал, как целится и стреляет, уверенно и хладнокровно. Всё шло к тому. До сих пор.

Что касается Рифа, он, кажется, был полон энтузиазма, но у него не было плана.

— На большом расстоянии винтовка, конечно, но лицом к лицу лучше, думаю, мы скорее используем, не знаю, итальянский подход? Как ты управляешься с кортиком? Могу тебя подстраховать, наклей фальшивые усы, притворись официантом или кем-то вроде того, можно принести ему бокал отравленного «Шампанского»...

  — Риф, может быть, хм, нам лучше всё это обдумать?

   Рассчитывал ли Риф, что Кит, ученый, предложит план?

  — Очень плохо, что мы не можем поговорить с папой.

  — По словам некоторых друзей Яшмин...

— О нет, и ты туда же, я слушаю эту чушь круглые сутки от 'Перт и всей этой компании, важного там мало, брат.

 — Они проводят сеансы? — Кит протянул руку за пачкой курева, лежавшей на столе между ними, и закурил. — И ты никогда не пытался связаться с папой? Просто любопытно.

 — Для них это всего лишь прихоть. Заманивали меня время от времени, я не возражал, особенно если рядом сидела интересная молодая леди, никогда не знаешь, к чему может привести держание за руки в темноте, но я им не рассказывал о папе, или о нас, или о Колорадо, ни о чем таком. Они думают, что я в твоей части страны, Гарвард и так далее.

  — Йель.

— Конечно, но сейчас ты меня немного беспокоишь, Кит, строишь из себя эдакого жесткого деятеля науки?

   Кит пожал плечами в клубах дыма.

 — Не знаю, насколько это научно обоснованно, но в последнее время все эти «Парапсихологические исследования» — лаборатории, эксперименты и так далее.

 — Ну разве это не вздор.

— То же самое говорили и о беспроводных волнах, и не так давно. Рентгеновские лучи, какие бы лучи не последовали за ними. Едва ли не каждый день кто-то открывает новую часть спектра за пределами видимого света или новое продолжение разума за пределами сознательного мышления, и, возможно, где-то далеко две эти области даже связаны.

   Риф покачал головой, словно беспокоясь.

— Когда создадут беспроводной телефон, по которому мы сможем поговорить с папой, ты ведь мне сообщишь, да?

 Как оказалось, в тот вечер, когда сумерки прокрались в комнаты и номера, что-то вроде именно такой единицы оборудования собралось материализоваться в их земной юдоли в лице мадам Натальи Эскимофф. Добродушная экстатика, светившаяся после восхождения в горы, сразу же постигла их меланхолию, если не долгосрочные планы мести. Она облокотилась на стойку гостиничного бара из орехового дерева, еще в костюме для экскурсий, прихлебывая древний скотч из тяжелого стакана богемского хрусталя с неразборчивой гравировкой геральдики «Бьопфли-Спаццолетта», рассматривая братьев приветливо, но в соответствии со своими собственными параметрами великодушия.

—  Надеюсь, вы тут не устроили танцы с бубном в темноте, — сказала она, — сияющие огромные амебы, которые оставляют клейкие следы. Бледные дети в пижамах, скользящие из комнаты в комнату, чьи ноги не касаются пола.

В кругах парапсихологов сеансы мадам Эскимофф славились, можно сказать, были печально известны своей дерзостью.

— Можно подумать, призраки, с которыми сталкивается человек, так ранимы, что обидятся или рассердятся, если вопрос будет слишком личным. Боже мой! Эти люди мертвы! Что может быть грубее?

Они нашли комнату, задернули шторы от невыносимой ночи, растущей луны и горных вершин, почти столь же ярких и недосягаемых, как страна мертвых, иногда звезды проступали сквозь снег, сдуваемый с вершин длинными вуалями, мили сметаемых обломков континента, оледенелая нейтральная территория, навеки необитаемая, непригодная для жизни. Мадам Эскимофф выключила свет.

Среди сидевших за столом были Кит, Риф, Яшмин и Руперта, соблюдались определенные принципы рассадки.