На день погребения моего (ЛП)

Конечно, были отдельные трудности с машинами для смешивания, высушивания, обваливания, протирания и развеивания, но в течение следующих нескольких недель Фрэнк планомерно разбирался в кулачковых передачах, настройке установочных винтов этого кошмара Века Машин, который Гюнтер не раз называл «будущим кофе», даже выучил пару слов технического немецкого. Каким-то образом урожай кофе в этом году собрали без происшествий, сложили в мешки из грубого льна и подготовили для агентов факторов.

Снаружи бушевала политическая буря, временами влетая через окно. Многие из рабочих-мигрантов в поместье были Хучитекос, черпавшие вдохновение в движении Сапаты и погибшего мученической смертью Че Гомеса. В конце осени Индейцы Чамула, сражавшиеся за Сан-Кристобаль во время злополучного восстания против Тустлы, начали появляться без ушей — наказание за недавно проигранную Битву при Чьяпа-де-Корсо. Фрэнк нашел несколько тех, которым действительно нравилось учиться работать, довольно скоро они начали выполнять большинство технических работ, оставляя Фрэнку больше времени на то, чтобы пойти в город и расслабиться, хотя он никогда не мог в точности сказать, что происходило, когда он не наблюдал за ними при свете дня, поскольку, выглядя столь же оригинально, как Тараумара, некоторые представители этих племен Чьяпас были скучны, как профессора металловедения. Здесь были карлики и великаны, и колдуны брухо, принимавшие облик диких котов или енотов, или тиражировавшие себя дюжинами. Фрэнк наблюдал это, или думал, что наблюдает.

Для этого определенного отрезка склона Тихого океана Тапачула была городом: если вы хотели расслабиться или поставить всех на уши, или всё одновременно, вы ехали в Тапачулу. Фрэнк предпочитал проводить время в кантине под названием «Эль Кецаль Дормидо», где пил бренди из агавы из Комитана или сначала ужасный, но спустя некоторое время — довольно интересный сорт местного самодельного виски, известного под названием «оспа», танцевал или зажигал пенетеллы девушке по имени Мельпомена, спустившейся из населенных светлячками руин Паленке, сначала в Тустла-Гутьеррес, а потом, с присущей молодежи уверенностью быстро растущих городов, знанием о том, где деньги в любое время года тратят менее осмысленно, в Тапачулу, где было какао, кофе, резина и банановые плантации в шаговой доступности, так что город всегда наводнен сортировщиками, стряхивателями плодов, владельцами питомников, шлифовальщиками плодов, guayuleros и операторами центрифуг, и ни у кого из них не было настроения для сдержанности.

Мельпомена рассказала Фрэнку об огромных светящихся жуках, известных как cucuji. Каждую ночь в сельской местности вокруг Паленке они освещали многие мили руин, скрытых в джунглях, их можно было увидеть миллионами, они светились всем своим телом, так ярко, что благодаря свету даже одного из них можно было читать газету, а свет шести жуков осветил бы городской квартал.

 — Или, как сказал мне однажды tinterillo, — ухмыляясь в клубах дыма Син-Реваль, — я никогда не училась читать, но у меня во дворе дерево, полное cucuji. Идем.

И она повела его через черный ход по брусчатке в грязный переулок. Одним махом на верхушках деревьев перед ними засиял зеленовато-желтый свет, пульсируя, включался и выключался.

  — Они чувствуют мое приближение, — сказала она.

Они зашли за угол, там росла смоковница, на которой, насколько мог сосчитать Фрэнк, тысячи этих больших светящихся жуков ярко сияли, а потом темнели, снова и снова, точно в унисон. Он заметил: если смотреть на дерево слишком долго, терялось чувство масштаба, возникало впечатление, что он смотрит на огромный город, вроде Денвера или столицы Мексики, ночью. Тени, глубины...

Мельпомена рассказала, как Индианки из Паленке ловили жуков и приручали их, давали им имена, на которые те учились откликаться, садили их в маленькие клетки, которые носили, словно лампы, ночью, или в волосах под прозрачной вуалью. Ночи были заполнены женщинами, которые несут свет, находят путь в лесу, словно днем.

  — У всех этих существ есть имена?

—  У большинства из них, — она посмотрела на него предостерегающе, чтобы он не насмехался. — Один даже назван в твою честь, если хочешь с ним познакомиться. Панчо!

Один из фрагментов света отделился от дерева, слетел вниз и приземлился на запястье девушки, как сокол. Когда дерево потемнело, потемнел и Панчо.

  — Bueno, прекрасно, — прошептала она, — не обращай внимания на других. Я хочу, чтобы ты зажигал свет, только когда я тебе велю. Сейчас.

   Жук услужливо зажегся.

  —  Ahora, apágate, теперь выключись, — и Панчо выполнил приказание.

Фрэнк посмотрел на Панчо. Панчо в ответ посмотрел на Фрэнка, хотя никто не смог бы догадаться, что он увидел.