На девятый день

Оно казалось знакомым по какому-то фильму о животных, которые они с Олей никогда не пропускали. Но сейчас в этом имени послышался шелест набегающей волны и влажный хруст блестящей гальки. Эти звуки подарил телевизор, и Женька был благодарен ему, ведь трудно представить только по сказкам Пушкина, как дышит море. А увидеть его вживую, было не суждено, потому что мама сказала: «На море нам больше никогда не побывать…»

Потом они заговорили с папой о билетах и о каких-то гадах, наверное, морских… Но Женька уже не слушал. Он с завистью смотрел на изогнувшуюся над письменным столом спину сестры и размышлял: почему старшим всегда везёт больше? Оля-то успела побывать на море! А когда родился он, видимо, случилось нечто, навсегда отрезавшее их от мира. Вроде трещины в земной коре, о которой Оля вчера пересказывала из учебника. И чтобы преодолеть этот разлом, нужно иметь много-много денег, это мальчик уже усвоил…

В комнате родителей включили телевизор, и Женька отпрянул от окна, едва не свалив глобус. В три прыжка добрался до дивана и нырнул под одеяло. Сквозь неприкрытые веки он поглядывал на весёлый шар, который, казалось, парил среди проплывающих за окном облаков. Ему вдруг подумалось, что если не шевелиться, то время остановится, и никто никогда не прервёт утренний полёт маленькой голубой планеты…

Металлический щелчок застал его врасплох, и Женька слишком сильно зажмурился.

– Э, да тут кое-кто не спит! – громко сказал отец и присел на краешек дивана. – Ты уже видел, да?

– Да, – сокрушённо признался мальчик.

Он понял, что папа надеялся сам познакомить его с глобусом.

– А прячешься зачем? Вставай, вместе посмотрим.

Взвизгнув при виде подарка, вскочила Оля, и они наперегонки бросились к окну.

– А я уже видел, видел! – кричал Женька, пытаясь оттеснить сестру. – Ты спала, как бегемот, а я уже посмотрел!

– Сам бегемот, – не сдавалась Оля и щипала упругую руку брата. – Это всё равно нам обоим, а не только тебе!

Умолкнув, они вопросительно взглянули на отца, и тот кивнул, рассеяв последние Женькины надежды.

– Всё равно я его первым потрогал, – с независимым видом бросил мальчик и побежал сообщить о подарке маме.

Она ещё не вставала и слушала его, улыбаясь и прихлёбывая горячий, громко пахнущий кофе. Женька демонстративно зажал нос и побежал дальше.

– Состоялся суд над убийцей известного политика, – донёсся ему вслед радостный голос диктора, и Женька удивился тому, как нравится этим взрослым рассказывать всякие ужасы.

Собираясь в садик, он не спускал с глобуса глаз и недовольно вскрикивал, когда сестра проходила мимо, на мгновенье загораживая волшебный шар. Хотелось поскорее остаться с ним наедине, чтобы пустить крошечный кораблик в путешествие по незнакомым морям. Названий Женька прочесть не успел и сейчас, не различая издали букв, придумывал их сам: Акулье море, Океан морских чудовищ, Залив ленивых китов… Телевизор познакомил его и с дельфинами, и с касатками. Женька любил представлять, какая у них на ощупь кожа – немного скользкая и холодная, как большая ледышка, и по ней можно долго-долго вести ладонью…

– Ты готов? Уже опаздываешь! – мама заглянула в комнату, и Женька заторопился, путаясь в штанах.

– Он ворон считает, – сказала Оля и ловко увернулась от брошенной в неё диванной подушки. – Не попал, мазила!

– Мама, а она альбом с наклейками в школу берёт, – отомстил брат. – Снова двойку получит!

Оля швырнула альбом на стол:

– Я уже сто лет двойки не получала, закладушка несчастная! И вообще, посмотрим, как ты ещё учиться будешь!

– Так, всё. Я ухожу, – объявил папа. – Если кое-кто хочет самостоятельно топать до садика, то может копаться ещё три часа.

– Тихо! – вскрикнула мама и подбежала к телевизору. – Ты слышал? Обнаружили целую машину, начинённую взрывчаткой. Между садиком и школой, представляешь? Они рядом стоят.

– Как у нас, да? – прошептала Оля, и голубые глаза её приняли форму глобуса. – Прикинь, целая машина взрывчатки!

– А вчера, знаешь? – не унималась мать. – В Америке маньяк застрелил шестнадцать школьников вместе с учительницей.

– Может, мне не ходить в школу? – с опаской сказала сестра, но Женька только хмыкнул: как же, не ходить! Кто это тебе разрешит?

Прихватив пакетик с шортами и чистыми носками, мальчик выскочил в коридор, где уже пыхтя, как Вини-Пух, обувался папа. Частенько похлопывая сына по выпирающему животику, отец повторял, что уж в одном-то они похожи наверняка.

– Я тоже убегаю, у меня совещание в гороно, – крикнула мама и, наконец, выключила телевизор.

Невысказанные новости осыпались с сухим шорохом, будто кто-то перевернул внутри огромные песочные часы с широким горлышком и начался новый отсчёт времени.

– Ненавижу спешить, – привычно проворчал папа, стаскивая сына по ступеням, скользким от застывшего подвального пара, неизбежного, как лондонский туман.