На девятый день

Очутившись внутри, Женька понял, что в школе перемена. Его толкали со всех сторон, и один раз он чуть не упал, ошеломлённый бесчисленностью разгорячённых лиц и распахнутых в едином вопле ртов. Зелёные панели стен сливались в огромное, расплывающееся пятно, зыбкой ряской затянувшее ненасытную бездну, поглотившую его сестру.

«Оля, Оля, Оля», – твердил он, трясущимися от назревающего плача губами, но школа не хотела помочь ему в поисках.

Добежав до третьего этажа, мальчик остановился, чтобы справиться с дыханием, и вдруг увидел сестру. Вернее, сначала её светящиеся, рассыпанные по плечам волосы. Она стояла отдельно ото всех возле окна и смотрела в ту сторону, где был Женькин садик.

– Оля, – прошептал он и понял, что больше не может сдерживать слёзы.

Девочка оглянулась, и Женьке показалось, что из её ярких глаз исходит пронзительный свет того же сиротства, какое только что испытывал он сам. «Оле грустно», – подумал мальчик и кинулся к сестре, расталкивая бестолково мечущихся школьников.

Обхватив за талию, Женька стиснул сестру так, что она вскрикнула. И этот звук наполнил его счастьем – она действительно жива!

…Вечером, уже выкупанный и уложенный, Женька слушал, как сестра, то и дело сбиваясь, читает сказку. И смотрел на глобус, приютившийся под длинношеей настольной лампой с зелёной головой. Так он казался залитым солнцем, и даже Северный Ледовитый океан (это название Женька выговаривал с особой тщательностью) казался тёплым и полным жизни.

И не было никаких террористов! Его группа просто уходила на зарядку…

– Я же предупреждал, что мы опаздываем, – сказал папа, укладывая сына в постель. И его голос показался Женьке виноватым.

«Теперь я буду одеваться быстрее, – мысленно пообещал мальчик глобусу. – Как папа – пока горит спичка…»

6 апреля 11 часов

На перемене Инга прочла: «Через окно на меня смотрят глаза тополя. Три тёмных глаза расположены не как у человека, а один над другим. В этой вертикальности взгляда есть что-то неземное. Не инопланетное, не фантастическое, а просто не принадлежащее тому уровню земной жизни, на котором находились мы с тобой. А теперь только я…»

И поняла, что дочитает эту книгу – грустные истории ей нравились. А здесь уже слышался отзвук трагедии…

Но не только поэтому: за окном их кабинета литературы рос точно такой же трёхглазый тополь. Только почему-то раньше Инга не замечала, что дерево смотрит на неё. Ни разу за четыре года, которые провела на уроках литературы в этом кабинете, начиная с пятого класса… А если б ей не попалась эта книга, их взгляды так и не встретились бы?

Теперь весь урок она то и дело смотрела тополю прямо в глаза:

– Каково это – быть деревом?

– Неплохо! Не приходится делать уроки и просыпаться в семь утра. Я могу просто любоваться миром… Ни за что не отвечая, не выполняя ничьих требований.

– Действительно, неплохо… А тебе не скучно всё время торчать на одном месте?

– Нисколько. Наблюдать за жизнью других, зная, что сам ты никому ничем не обязан… Разве ты мечтаешь не об этом?

– Откуда ты… А, ну да. Знаешь, я хотела бы превратиться в дерево. Может быть, даже в тополь – вы так приятно пахнете весной, когда появляются листочки. Волшебный запах! Надо нам с Сашкой посадить тополь под окном нашей комнаты… Сашка – это мой брат.

– Я знаю.

– Ну, конечно… Он – лучший мальчишка в мире.

– Неужели? Даже лучше Егора Смирнова?

Тополь знал о ней всё. Даже то, что Инга скрывала от всего мира. Никто в целом свете не догадывался, как ей мучительно хочется потянуться через проход и кончиками пальцев коснуться волос Егора. Когда в класс заглядывает солнце, его голова начинает светиться, потому что волосы у него совсем светлые. Не то, что у неё – чёрные клочки торчат…

А ещё волосы у него очень пушистые и спереди зачёсаны на бок. Она видела это, даже если он не поворачивался. И когда его вообще не было рядом… И ночью в постели, и во сне… Иногда Инга терялась: как она вообще ориентируется в мире, если всё время видит перед собой лицо Егора?

Она не рассказывала об этом даже брату. Рано ему ещё знать, какой кошмар ждёт впереди… Хотя Инга не особо щадила его, и старалась подготовить к испытаниям. Жизнь – боль. Не она это придумала, но так ведь и есть!

Если б она превратилась в дерево за окном, её жизнь стала бы счастливей, ведь можно было бы видеть не затылок, а профиль Егора. Его чуть вздёрнутый нос, ровные, хоть и не длинные ресницы, по-детски пухлые губы, которых Инга и не мечтала коснуться. Куда ей…

Если б она стала деревом, можно было бы смело шептать ласковые слова. Они воспаряли бы с листьев, впитывая запах жизни, и ветер доносил бы их до окна. Вряд ли Егор понял бы их… Но мог бы уловить аромат. Он вдохнул бы её слова, и они осели бы на его лёгких, на сердце, впитались бы в кровь и остались бы в нём. И, сам не понимая почему, Егор почувствовал бы себя более защищённым, ведь её любовь укрепила бы его изнутри золотым напылением.