На Диком Западе. Том 2

Проповедник был очень бледен, и вымученная улыбка, которую он старался изобразить на своем лице, не могла скрыть его взволнованного состояния. Одна его рука висела, как плеть.

— Мистер Роусон! — обрадовались увидавшие его дамы. — Что с вами? Вы страшно бледны, уже не больны ли вы?

— О, не беспокойтесь, не беспокойтесь! Я просто устал после длинного переезда, который мне пришлось совершить.

С этими словами Роусон подошел к Мэриан, чтобы поздороваться с нею, и та заметила его повисшую руку.

— Не ранены ли вы, мистер Роусон? — спросила она.

— О нет! — ответил проповедник. — Это ушиб, который я получил вчера, упав с лошади. Она споткнулась о дерево, лежавшее поперек дороги, и сбросила меня на камень, о который я ссадил себе руку. Это была незначительная рана, но из-за ночного холода и сырости рука так распухла, что мне трудно ею владеть.

Дамы обступили проповедника, высказывая ему свои соболезнования, кто предлагая перевязать руку, кто обещая дать какую-то особенную мазь.

— Благодарю вас, дорогие мои, — отвечал Роусон, — за ваши заботы, но, право, это и так пройдет. А теперь пора приступить к молитве: это самое лучшее лекарство от всех болезней.

— Не лучше ли совершить богослужение в комнатах? — спросила миссис Мулинс. — Здесь, пожалуй, будет очень холодно.

— Нет, — ответил Роусон. — Слушателей слишком много, все там ее поместимся.

При этих словах он покосился в сторону отдельной группы, расположившейся под деревом. Она состояла из мужчин-фермеров, среди которых находились наши старые знакомые: Куртис, Баренс, Робертс, Гарфорд и некоторые другие.

Как бы поняв его намерение заставить мужчин хоть невольно послушать проповедь, дамы тотчас же согласились.

В это время в группе мужчин раздались крики изумления. Они относились к выскочившему из-за кустов молодому человеку с бледным, расстроенным лицом.

— Гольвей, что с вами? Вы бледны, как полотно. Что случилось?

— О! — воскликнул перепуганный юноша. — Я видел страшные вещи. В старой хижине, там, на берегу реки…

— Ну, что же? Что там такое? — посыпались на него вопросы.

— Подождите, дайте немножко вздохнуть, я совсем запыхался от бега. Там… в покинутой хижине… я видел… О, даже при одном воспоминании я содрогаюсь от страха… я видел труп индианки…

— Как? Что? — раздались возгласы. — Алапаги, жены Ассовума? Не может быть! Это ужасно!

Все были поражены этим страшным известием. У всякого невольно являлся вопрос, кому и зачем понадобилось убивать ни в чем неповинную женщину.

— Да рассказывайте же скорее, в каком положении вы ее нашли? Кто ее убийца? Как это все случилось?

— Я ничего не знаю, — отвечал Гольвей, — я бежал сюда, как сумасшедший, затратив на дорогу каких-нибудь полчаса. От страха у меня точно крылья выросли.

— Ну, ну, передохните и рассказывайте.

— Так слушайте, — сказал, отдышавшись немного Гольвей. — Вчера я охотился в лесу недалеко от реки, но замешкался и остановился на ночлег в камышах, у берега. Вы знаете, что я не из трусливого десятка, и не раз проводил ночь под открытым небом. Вчера же мною овладел какой-то непонятный страх, я развел большой костер. Однако все было спокойно, лишь собака принималась несколько раз лаять. Что касается меня, то мне только однажды послышалось фырканье лошади. Под утро я отправился отыскивать челнок, который мне обещал дать Госвел. Но долго не мог его найти. Напрасно я осматривал все заливчики и бухты реки, — так и не нашел ничего, кроме повешенного на суку дерева платка, в котором была завязана провизия, забытая, вероятно, каким-нибудь охотником. После тщетных поисков я решил подняться по реке мили на две, где, как я знал, находилась другая лодка. После получаса ходьбы я заметил большую стаю коршунов, сидевших на деревьях. Заинтересованный, я остановился, высматривая, зачем они здесь расселись. По моим предположениям, неподалеку где-нибудь медведь растерзал пеккари, так как я встретил поблизости медвежьи следы. Подойдя ближе, я увидел хижину и вошел нее. Великий Боже, что за картина представилась моим глазам! Как одержимый, я бросился на ближайшую ферму, узнал, что все собрались здесь на проповедь.

— Но где же Ассовум? — спросил Робертс. — Быть может, он напал на следы убийцы и…

— И бросил свою жену без погребения? — перебил его Баренс. — Не может быть!

— Не сам ли Ассовум убийца? — спросил Смит, один из более ревностных слушателей Роусона. — Краснокожему не нравилось, что его жена посещает наши собрания!

— Я готов голову отдать на отсечение, что он этого не мог сделать! — возмутился Робертс. — Я знаю, как он любил ее. Однако медлить не резон: время идет, а до хижины не близко. У вас есть факелы, Мулинс?

— Сколько угодно! — ответил фермер. — Я их наготовил, собираясь на будущей неделе на охоту. Ну что ж, мы воспользуемся ими сегодня. А где Роусон?

— Я здесь, — отозвался проповедник, до того времени молча стоявший у дерева. — Ехать, действительно, пора. Идемте же и постараемся найти виновника преступления!

— Боже мой! Неужели вы, мистер Роусон, тоже собираетесь ехать туда? Но ведь вы совершенно больны!