На Диком Западе. Том 3

Впереди ему предстояли еще другие, более жестокие муки. Он видел, как полно ужасом бледное лицо его любимой сестры, — видел, как умоляюще она протягивала к нему руки, — видел грубую радость бессердечных дикарей, и ожидал каждую минуту, что голова ее будет раздроблена томагавком. Он даже хотел просить о пощаде и милосердии, но отчаяние отняло у него голос, и он лишился чувств, впал в полное забытье. Так пролежал он некоторое время, к счастью для себя не видя и не понимая, что происходило вокруг.

Глава XI Стычка

Когда Роланд пришел в себя, все вокруг него совершенно переменилось. Громкое издевательское ликование диких замолкло, и ничто, кроме шума листвы и журчания воды, не нарушало тишины этой глуши. Дикари тоже исчезли, и Роланд, осмотревшись вокруг, не увидел ни одного живого существа, кроме маленькой птички, порхавшей в ветвях над его головой. Роланд по-прежнему был связан, и в голову ему закралась страшная мысль, что у дикарей возникло свирепое намерение оставить его томиться здесь, в пустыне, одиноким и беспомощным. Недолго было, однако, это опасение, потому что, когда он сделал отчаянное усилие, чтобы освободиться от своих уз, то почувствовал как сдавили его шею, и чей-то голос прохрипел на ухо:

— Длинный Нож, лежать тихо! Увидишь, как Пианкишав убивает братьев Длинного Ножа. Пианкишав — великий воин.

Роланд с трудом повернул голову и увидел в кустах за собою старого воина, взгляд которого то с равнодушной жестокостью дикой кошки следил за ним, то обращался к склону горы, где происходило что-то необычное. Роланд, который все еще ничего не понимал, хотел обратиться за разъяснениями к своему сторожу, но едва открыл он рот, как дикарь приложил блестящий меч к его горлу и выразительно сказал:

— Если Длинный Нож начнет говорить, то тут же и умрет! Пианкишав сражается с братьями белого! Пианкишав — великий воин!

Роланд замолчал и предался своим грустным мыслям. Вскоре, однако, они были прерваны отдаленным шумом, который Роланд сначала принял за топот стада буйволов, пока не заметил, что шум производили лошади, скакавшие во весь опор по каменистой тропинке, на которой он был взят в плен. Его сердце забилось в радостной надежде: кем же могли быть эти всадники, как не отрядом храбрых кентуккийцев, быть может, призванных Натаном к нему на помощь. Легко мог он себе теперь объяснить исчезновение индейцев, засевших вновь в свои засады в виду приближения воинского отряда.

— Прячьтесь теперь, мерзавцы, — пробормотал капитан сердито. — На сей раз вы уж не уйдете; теперь вы имеете дело с воинским отрядом, а не с испуганными, бежавшими от вас женщинами!

В волнении попробовал он поднять голову вверх, чтобы как можно скорее увидеть приближавшихся союзников. Против его ожидания, попытка его была остановлена краснокожим, сказавшим ему с язвительной ухмылкой:

— Так, теперь ты можешь увидеть, как Пианкишав снимает скальпы с черепов твоих братьев! Пианкишав — великий воин, Длинный Нож — прах, ничто!

Несколько раз повторял индеец эти слова; Роланд же тем временем внимательно осматривал местность, которая, вероятно, должна была вскоре сделаться ареной жестокого боя.

На горе, откуда вела злосчастная тропинка, почти не было деревьев. Только кое-где поднимались из травы несколько искривленных стволов кедров, тогда как на многих местах в почве зияли глубокие трещины и расселины, значительно затруднявшие движение всадников. Дикари расположились около склона, где было очень мало деревьев, которые могли бы защитить нападавших, тогда как сами они заняли пространство, так хорошо защищенное скалами и кустами, что могли нанести много вреда своим противникам. При всем этом Роланд почти не сомневался в исходе предстоявшего сражения. Число дикарей, по его мнению, едва ли превышало 15 или 16 воинов.

Но как велико было его разочарование, когда отряд вышел из лесу, и его глазам представилась только маленькая группа молодых людей, приближавшихся с такой поспешностью, что, по-видимому, они не имели ни малейшего понятия об устроенной им засаде. В предводителе Роланд тотчас же узнал молодого Тома Бруце, за которым следовало не более десяти юношей. Все они, правда, были хорошо вооружены и держали ружья наготове. Из опасения, что кентуккийцы вот-вот попадутся в лапы врагов, Роланд, забыв о своем собственном тяжелом положении, закричал, как мог громко:

— Берегитесь засады! Стой!

Более он не смог произнести ни слова, потому что краснокожий стиснул его горло, угрожающе занеся над его грудью нож. Но Роланд все-таки заметил, что крикнул вовсе не напрасно: кентуккийцы вдруг остановились и соскочили с лошадей, которых один из молодых людей увел немедленно за гребень холма. Том Бруце поднял свое ружье, указал рукой на засаду дикарей и закричал своим спутникам:

— Ну, джентльмены! Сражайтесь во славу Кентукки и на радость женщинам! Пусть каждый стреляет в какой-нибудь куст, и каждая пуля пусть попадет в краснокожего! Выгоним этих бестий из засады!