На дне омута (СИ)

***

Лягушка перепрыгнула с кочки на кочку, издала короткий пронзительный квак и нырнула в воду. Над ней поплыли круги, и Аста склонилась ниже, стараясь разглядеть юркую зеленую тень сквозь мутную завесу воды. Лягушка показала голову чуть в стороне и устремилась к противоположному берегу, смешно загребая задними лапками. Вот бы поймать…

Лягушка скрылась в спутанных корнях, свисающих с обрывистого берега. Аста хотела отвернуться, но отражение привлекло ее взгляд, заставило вздрогнуть от того, что она заметила. Смазанное лицо в воде повернулось, торчащие во все стороны от него спутанные космы закачались, некто лениво пошевелился, чтобы поглядеть на нее. Аста отпрянула.

Она запуталась в собственных ногах и плюхнулась назад, больно ударившись локтем о камень. Пришелец, сидящий на корточках прямо напротив, выглядел даже более странно, чем его отражение. Или это была она? Аста, вытаращив глаза, рассматривала широкое и почти плоское лицо. Сначала ей показалось, что оно сплошь покрыто глубокими морщинами, словно у древней старухи, но потом она поняла, что это больше походит на древесную кору, по которой ползают мелкие жучки, а с левого боку порос лишайник. Рта у существа не было, а в углублениях “лица” светились маленькие огоньки, напоминавшие светляков в летнюю ночь. То, что Аста приняла за шевелюру, оказалось ветками, на них в беспорядке болтались высохшие желтые листья, а тело существа кривилось по-змеиному гибко и походило на тонкий ствол дерева.

Существо сидело неподвижно и смотрело, чуть склонив голову на бок. Аста оцепенела. Никогда ей не приходилось видеть кого-то подобного, и сердце от страха ушло в пятки, но волна противоположных, как будто чужих чувств начала подниматься из глубины — эти чувства походили на узнавание. Как будто кто-то решил за нее и сам сговорился с этим странным созданием, кто-то, сидящий глубоко внутри, а сама Аста лишь слушала, внимала, но не могла до конца понять сути их разговора. Тогда существо протянуло к ней руку, и она уже не пыталась отодвинуться. Шершавая и теплая, как нагретая солнцем кора, ладонь коснулась ее головы, и перед глазами возник высокий шумящий лес. Листва, пронизанная слепящими солнечными лучами, раскинулась над головой ажурным пологом, круглые шляпки грибов рассыпались под ногами, мягкие стебли травы щекотали ноги… Аста почувствовала нечто родное и приятное, то, от чего щемит внутри. Этот лес… Он был похож на дом, в этот миг она любила его — так же крепко и беззаветно, как любят родную хижину. Но он им не был. Аста потрясла головой, прогоняя странный сон, который привиделся ей прямо с открытыми глазами, и существо убрало руку.

Наклонив голову в другую сторону, оно плавным, текучим движением поднялось на ноги и зачем-то поманило ее за собой. Аста встала тоже. Странный пришелец двигался, не оставляя за собой следов и не приминая траву, словно парил, и светляки в глубине его провалов-глаз загадочно мерцали. У Асты в голове возникла еще одна картинка — тропа между кустами, по которой быстро шагают ее собственные ноги, расчерченная тенями и присыпанная первой опавшей листвой. Кажется, лесной человек приглашал ее прогуляться. Или все-таки приглашала?

Она несколько раз спотыкалась о коряги и где-то потеряла свою ленту. Расплетающаяся коса так и норовила запутаться в нависающих над тропой ветвях, но существо впереди двигалось быстро, и Аста едва поспевала за ним. Оно остановилось, вдруг свернув с тропы у широкого дерева — такого широкого, что рук бы не хватило обхватить его ствол. Рядом с ним Аста чувствовала себя совсем крошечной, и другого такого не было во всей округе. Древесный исполин медленно покачивал ветвями, скрипел и вздыхал, будто жаловался на что-то.

Аста замерла перед ним почти с суеверным благоговением. Было в нем что-то от тех рассказов, которые негромкими, шуршащими голосами передают бабушки по вечерам, вызывая мурашки на коже и пугающие видения в грядущих снах. А существо все сжалось, поникло и, дергая Асту за рукав, показало вниз, туда, где у самых корней по дереву ползли склизкие грибы.

Не суеверный страх мрачных сказок, а почти осязаемый, настоящий исходил от существа, когда оно смотрело на эти наросты. Аста непонимающе нахмурилась, но оно вновь положило руку ей на лоб, и прямо на глазах дерево начало стремительно иссыхать, вянуть, терять ветки, и вот уже могучий ствол рассыпался трухой, оставляя на своем месте лишь воспоминания…

Ей захотелось заплакать — такую глубокую печаль несла в себе эта картина. А существо вновь подергало за рукав, и от него повеяло еще большей тоской, страхом и мольбой. Оно показало неуклюже длинным пальцем сначала на Асту, потом на дерево — и замерло, вытянулось в струнку, чуть подрагивающую от нетерпения.