На дорогах Афганистана

Мы миновали устье реки Панджшир и место, где по контракту с Советским Союзом должна быть сооружена плотина[1]. Сразу за только что построенным складом дорожного инвентаря начинался последний участок дороги, данные о котором надлежало включить в наш отчет. Эти два километра, отделяющие нас от Сароби, надо было пройти пешком.

Большую часть долины шириной в несколько километров занимало озеро. Высокий уровень воды в нем удерживался благодаря плотине, возведенной в том месте, где река снова попадала в скалистое ущелье. Дорога вилась по илистому склону, обходя небольшие, но глубокие овраги. Мы осмотрели высокие каменные столбы строящихся мостов, на которые она должна была выходить. Во время дождей ил становился мягким, расползался, что грозило оползнями и полным уничтожением дороги. Да, эти оседающие склоны — твердый орешек. Опорные стены во влажной почве не укреплены — для установки железобетонных креплений в Афганистане нет оборудования. Остается одно — уменьшить крутизну откоса. Потребуется произвести большие земляные работы. А это очень нелегко в стране, где достаточно своего камня, а цемент и железобетон нужно ввозить из-за границы. Вопрос о капиталовложениях, который у нас решался бы на уровне властей повета[2], здесь рассматривал министр или даже премьер.

Головы наши были полны разными планами и предложениями, когда мы наконец добрались до города. Гостиница в Сароби — прекрасное одноэтажное здание. В расположенном террасами парке растут перечные деревья, магнолии, азалии и другие субтропические растения.

За одним из столиков ресторана мы увидели Бронека и чету Фельзбахов. Они обедали.

Фельзбах отвечал за участок Танги-Гару. Бронек должен был ему помогать до приезда всей польской группы.

Я заметил, что Экбаль смотрел на Фельзбаха Исподлобья, несмотря на самое сердечное расположение к нему последнего. Что-то здесь было не так.

Стояла страшная жара. Большой термометр на дверях показывал сорок один градус по Цельсию. Я чувствовал себя усталым и сонным. С трудом съел немного риса с мясом.

После обеда мы вышли на большую затененную террасу, где нам подали чай. Широкая водная гладь отделяла нас от цепи пологих гор. На отмели посреди озера было множество самой различной водоплавающей птицы. Неподвижные силуэты фламинго, цапель и аистов.

Зашел разговор о реконструкции дороги.

— Что вы думаете, господа, о работах, которые здесь проводятся? — спросил Эрик Фельзбах с типично тирольским акцентом.

— Прежде всего сюда предстоит вложить еще немало труда. Галереи, балконы, очистка, укрепление откосов — обо всем этом сказано в нашем отчете.

А полчаса спустя наш «газик» уже поднимался по склонам черных скал Танги-Гару. Впереди красное солнце спускалось к высоким краям ущелья. Сзади стеной клубилась пыль.

Я почувствовал вялость, клонило ко сну. Скамейки, расположенные вдоль бортов сотрясающегося кузова, не давали, однако, никаких шансов даже на иллюзию дремоты. Напротив меня Бронек и Зыгмунт, взявшиеся за дугообразные крепления, поддерживающие брезент, пытались сделать менее неприятными свои взаимоотношения с твердыми клеенчатыми сиденьями. И только Экбаль в своем темном костюме и светлой каракулевой шапке, казалось, ехал в пролетке на прогулку.

Мы миновали Шпуль-Баба. Начался самый опасный участок дороги — Махипар.

Неожиданно в машине что-то резко заскрежетало. Экбаль насторожился.

— Тормоза в порядке?! — крикнул он шоферу.

— В порядке, — ответил тот.

Вдруг раздался глухой треск, машина рванулась, мотор заглох. Прежде чем я понял, что произошло, Экбаль уже выскочил из кузова, схватил первый попавшийся камень и подсунул его под заднее колесо. Под второе подставил какой-то обломок. Только теперь шофер, молодой темнокожий парень, отпустил тормоз и вылез из кабины. Впереди в нескольких десятках шагов от нас чернел вход в туннель. Внизу гремела река. Высоко в горах, над огромным простором скалистой котловины, был виден Махипар.

Через минуту все мы склонились над мотором. У каждого была своя версия причин аварии. И лишь в одном мы были единодушны — дефект серьезный, потребуется длительный ремонт, нужны запасные части.

Я был согласен с Экбалем, что сломалась шестерня в коробке передач. Мы возились с рычагом переключения скоростей, как вдруг в рев реки начал врываться рокот мотора. Внизу на повороте показалась большая, ярко окрашенная грузовая машина. Она шла медленно. Следом бежал человек в чалме. В руках он держал деревянный клин со стальными заклепками.

Красный капот с серебристой надписью «Интернэшнл» приближался. Машина остановилась. Бежавший сзади помощник водителя моментально подсунул клин под заднее колесо.