На другой день

Оказалась в людском потоке, пересекавшем площадь перед заводоуправлением, и подстроилась под шаг впереди идущих молодцеватого паренька в залоснившемся пиджаке и лихо заломленной кепке, полной женщины в новом синем ватнике и старикашки в дубленой овчине — на грани зимы и лета перепуталась форма одежды… Присмотрелась внимательней и узнала: да это же Филипповна со своим Сережкой, окончившим ФЗУ, и стариком-отцом, жившим где-то с младшими дочерьми. Приятно было подумать, что у соседки-вдовы вырос работник, подмога в семье. Еще приятно было, что и она, Людмила, в этот час не одна, а вместе со всеми, что в призывных гудках завода есть обращение и к ней. И еще, еще одно чувство ли, думка ли радовали сегодня Людмилу с утра: она придет в бухгалтерию и услышит приятную новость.

С этими ощущениями радостного она и взбежала по гранитной лестнице заводоуправления, быстро поднялась на третий этаж.

Сотрудники бухгалтерии были уже на своих местах. Счетовод Сима Лугина, в пышном канареечном платье, вяло, с ленцой покручивала ручку арифмометра: покрутит и остановится, задумчиво поглядит в окно, навивая на палец черные с синевой волосы, — они у нее без того свисали на плечи, как станочная стружка, спиральками. "Ну, у тебя еще праздники", — подумала Людмила. Взглянула на кассира Ионыча, худощавого старика во всем сером: пиджачок, сатиновая рубашка и даже галстук; голова и та серая, коротко остриженная, с проседью. "У этого праздники давно отошли".

— Как провели Первое мая, Людмила Ивановна? Хорошо? — пропела Сима, легонько тряхнув спиральками, которые, казалось, зазвенели. Досыта навеселившись сама, девушка, конечно, и мысли не допускала, что кому-то могло быть невесело.

Людмила не успела ответить — зазвенел телефон. "Подольский!" — подумала она и кинулась к телефону, не успев снять пальто.

Звонили из городской конторы Госбанка: четвертого мая, в шесть тридцать вечера совещание главных бухгалтеров, явка обязательна, без опозданий. Людмила медленно положила на рычаг холодную телефонную трубку. Так буднично начинается день, от которого она ждала необычного!

На второй звонок (Людмила копалась в шкафу, разыскивая старые отчеты) отвечала Сима:

— Да, бухгалтерия. Минуточку, сейчас позову.

— Директор? — почти уверенная, спросила Людмила.

— Нет, какая-то из декрета вышла, спрашивает, когда может получить деньги.

— Так начислено же, пусть приходит и получает, если это машинистка из отдела главного механика…

Подольский вызвал к себе только после обеда. Спросил, как с получением денег на капитальное строительство, Людмила ответила — деньги будут, кассир уже в банке.

— Как придет из банка, прошу доложить. Вдруг почему-нибудь не получит, придется ехать самим.

— Больше я не нужна?

— Нет. Хотя… — Он оторвался от бумаг и оглядел ее пристально. Даже засмеялся глазами, всегда суровыми, а теперь вдруг растаявшими. — Да, да, Людмила Ивановна, приходите со сметой на капремонт оборудования к концу занятий, часиков в пять.

— Хорошо, — тихо обронила она, удивленная происшедшей в нем переменой. Даже испугалась этих темных растаявших глаз.

А Подольский, когда она вышла, долго еще смотрел на бесшумно закрывшуюся дверь, и довольная улыбка не сходила с его лица. Наконец-то он дождался — лед тронулся! Правда, характер Людмилы подсказывал ему, что он должен и впредь проявить особую выдержку, не сделать ни одного ложного шага. Ну что же, проявит, не сделает, коли женщина нравится, к тому же нужна. Великое дело для хозяйственника — контакт с государственным контролером!.. Была на первых порах и еще одна трудность: ведь Людмила — жена того самого майора Баскакова… Но в конце концов он махнул рукой, — кому известно о прошлом! Да и что там преступное сделано!?

Где уж было Людмиле, пусть неглупой и строгой женщине, но встречавшей разве таких простаков, как Вадим, быстро разобраться в замыслах человека, который и в кабинете-то своем ее ни разу не задержал больше, чем требовалось по делу. Бдительная в отношении других, даже тех, кто находился на расстоянии и ничего дурного не замышлял, здесь, поблизости, она не замечала, как против нее расставлялись сети.

В коридоре она попыталась было собраться с мыслями, понять, что с нею происходит, но ей помешал Дружинин. Он спускался по лестнице, какой-то до неузнаваемости старый, в больших карих глазах, всегда теплых и добрых, страдание и скорбь. Он же, оказывается, потерял во время войны семью, а теперь его без конца донимают болезни…

— Здравствуйте, — сказала она первая.

— Здравствуйте, Людмила Ивановна. Прослушал ваш четвертый по счету доклад, заключительный, — смело можно ставить пятерку.

— Не новое ли поручение собираетесь дать? — тихо засмеялась Людмила.

— Пока нет, я только говорю, как вы справились с первыми поручениями. Правда… подсчитать бы еще убытки от брака для многотиражки, да так же образно изложить, чтобы в душу человеку запало.

— И скоро надо?