На фарватерах Севастополя

«7 июня 1942 года с рассветом, после мощной артиллерийской и авиационной подготовки, гитлеровские войска двинулись на 3-й штурм Севастополя».

Наступление на суше поддерживалось массированным налетом авиации. Главный удар, как и прежде, наносился в направлении Мекензиевых гор, Северной бухты, вспомогательный - вдоль Ялтинского шоссе с выходом непосредственно к Севастополю.

Гитлеровцы были уверены, что после такой ожесточенной артиллерийской и авиационной подготовки наша оборона будет раздавлена, но и на этот раз они просчитались. Фашисты встретили сокрушительный отпор. Борьба шла за каждый метр земли, снова бойцы Севастополя стояли насмерть. Забегая несколько вперед, надо сказать, что если бы бойцам Севастопольского оборонительного района можно было доставлять с Большой земли в достаточном количестве [183] снаряды и патроны, то и это третье наступление немцев захлебнулось бы. Гитлеровские вояки потом признались, что их силы были на исходе. Но доставлять пополнение и боезапас в Севастополь из-за жестокой блокады стало почти невозможно. В эти дни погибло несколько транспортов, груженных боезапасом, в том числе такие, как «Грузия», «Абхазия», а также эсминец «Свободный». Блокада с моря и воздуха затягивала петлю на горле Севастополя все туже.

На суше шла великая битва, а у нас на море были свои заботы. Без моря, без кораблей оборона Севастополя не продержалась бы и недели. И этой ночью мы ожидали прихода кораблей, поэтому нужно было с наступлением темноты провести контрольное траление фарватера. Днем этого не делали, так как в светлое время тральный караван становился легкой добычей для авиации и артиллерии противника.

Но и ночью фашисты следили за входным Инкерманским створом, и всякий раз, когда зажигались маяки, указывая путь подходившим к Севастополю кораблям, немецкая авиация пыталась сбросить на фарватер магнитные мины. Поэтому ведущие створы фарватеров были оборудованы затемненными огнями. Включались огни через манипуляторную службу, дежурный которой находился на нашем КП и сидел в данном случае рядом со мной.

А на траление в эту ночь должен был выходить штурман Дзевялтовский. Перед тем как покинуть КП, он подошел ко мне и, передавая конверт, сказал:

- Это письмо жене. Я скоро уйду на траление, а ты перешли его, если будет оказия, на лидере «Ташкент» или другом корабле.

Ночью в бухте тихо и таинственно. Ветра нет, и вода, словно мертвая, застыла у берегов. Но вот над темными горами поднимается ущербная луна, она проложила себе по бухте, как фарватер, светлую дорожку.

Развалины домов и строений на берегу одеваются в голубые тени, уже не видно белых ран разорванного инкерманского камня и торчащих железных балок - ночью все стало каким-то мягким и необычным.

Теплыми вечерами на берегу бухты слышится приглушенный женский смех и тихий разговор - это девчата из соседнего подземного госпиталя идут купаться. Несмотря на смерть и разрушения, на избитой и изрытой воронками земле жизнь по-прежнему властно бьет, как родник, звенит [184] в темноте девичий смех и пляшет на всколыхнувшейся воде разорванная на полосы лунная дорожка.

Но вот катер-тральщик «Чкалов» заводит моторы и медленно отходит от берега, таща за собой на коротком буксире огромную черную тралбаржу. По выходе из бухты командир тральщика мичман Шевцов травит до отказа эуксир, и флагманский штурман Дзевялтовский, определившись по приметным знакам, выводит караваи на Инкерманский створ. Огни маяка затемнены, и от штурмана требуется большое искусство, чтобы вести тралящие корабли по фарватеру.

Теперь, после разоружения капитан-лейтенантом Охрименко комбинированной магнитно-акустической мины, мы стали применять новый метод траления «озвученным» магнитным тралом. К тралбарже выходят, отчетливо стуча дизелями, маленькие катера-тральщики, они располагаются справа и слева на острых курсовых уголках от тралбаржи и следуют вместе с ней по фарватеру. Тралбаржа создает магнитное поле, а катера-тральщики на свободном ходу работой своих винтов вызывают замыкание акустического взрывателя. Работа очень рискованная: вместе со взрывом донной мины могут взлететь на воздух и «акустические» тральщики.

Но на катерах-тральщиках славного «зеленого дивизиона» плавают опытные моряки. Большинство из них пришло на военно-морскую службу вместе со своими кораблями из запаса. Они полюбили трудную и опасную работу тральщиков. И воевали как на больших кораблях: выходили зимой в море и дозор. Трепал их шторм, заливала ледяная вода, налетали «юнкерсы» и «мессершмитты», и моряки стреляли по ним из пулеметов.

Моряки с катеров-тральщиков любили свои корабли. Штурман Чугуенко, выходивший с ними на траление, рассказывал, что матрос Маринин, списанный с катера-охотника на тральщик «Чкалов», был этим» недоволен и говорил своему дружку:

- Эх, Ваня! Разве не обидно - списали меня на эту зеленую лайбу! То ли дело на катере-охотнике!