На фиг нужен!

– Ну хоть что-нибудь, – попросила невестку Надежда Николаевна. – Люди смотрят.

– Не могу, – отказалась та и скомандовала: – Опускайте.

– Не по-человечески, Ларочка, – попыталась остановить ее свекровь, но было поздно. Могильщики протянули под гробом концы, подняли его, и через пару минут Лариса услышала, как в могилу посыпались замерзшие комья земли. Ни дороги с кладбища, ни поминок она не запомнила. Единственное, что осталось в ее памяти из того дня, – это пронизывающий до костей холод и усталые лица сыновей.

2

Через неделю Славе должно было исполниться сорок. Но мужики предупредили заранее:

– Не вздумай отмечать! Примета плохая.

– Не буду, – пообещал им Слава, а сам расстроился: душа просила праздника, да и к тому же первый раз в жизни он оказался в ситуации, когда без ущерба для семейного бюджета мог себе это позволить. Он так себе и представлял: отдельно с семьей, отдельно с друзьями и на работе, разумеется, тоже. Все как положено. Свое грядущее сорокалетие Слава рассматривал вне существующей традиции подведения итогов, скорее как начало новой жизни, честно заработанного процветания и материального благополучия. Спасибо Жмайлову, верный путь указал, можно сказать, на крыло поставил и выдал путевку в жизнь. А ведь тогда, пять лет назад, руки опустились. Ларке было стыдно в глаза смотреть: она вроде как за мужика замуж выходила, а оказалась с двумя пацанами без копейки денег в кармане.

– Ты на своего одноклассника молиться готов, – периодически подначивала Славу Лариса и даже по-своему ревновала мужа, видя, как тот очарован своим кривоносым Жмайловым.

– И что, я не прав? – заводился обычно спокойный Слава и торопился напомнить жене о той роли, которую Николай сыграл в их жизни: – Да если бы не он…

– А я и не спорю, – тут же соглашалась с ним Лариса, дипломатично умалчивая о криминальной репутации Жмайлова.

Молчал об этом и находившийся под обаянием товарища Слава, благодаря чему жмайловские недостатки легко превращались в достоинства: даже свернутый набок нос, и тот казался воплощением особой мужской красоты. Жизнь по понятиям, которую декларировал Николай и ему подобные, казалась Славе более честной. В ней был порядок. И не важно, что строился он на насилии и страхе – это, как выяснилось, гораздо эффективнее, чем несоблюдаемая строка закона и фальшивые лозунги об уважении к личности. «Везде одно и то же, – уверял его Жмайлов. – Просто одни пацаны ходят в «адиках», а другие – в милицейских погонах. Нужно уметь договариваться, Славян».

Но такой задачи перед предпринимателем Крюковым Вячеславом Витальевичем не было. Под защитой знаменитого Жмыха он будто бы «поймал зеленую волну», открывавшую перед ним все нужные двери. Может быть, поэтому и бизнес развивался как по накатанной, и самое главное – никакой личной ответственности за урегулирование отношений в конкурентной среде.

– Мы за ним, Ларка, как за каменной стеной, – радовался Слава и благодарил своего прежнего босса Игоря Тихановского за то, что тот вовремя указал ему на дверь.

– Дурак ты, Славка, – посмеивалась над ним жена, гораздо более реалистично смотревшая на вещи. – У тебя вечно: нет худа без добра. Тогда и папу своего благодари, без него тебя бы не было.

– Конечно, не было бы, – не поддавался на провокацию Крюков, выросший без отца, и продолжал считать себя везунчиком: мама, Ларка, двое пацанов, Жмых. – Теория эволюции. В курсе?

– А при чем здесь теория эволюции? – недоумевала Лариса.

– А при том. Теория эволюции объясняет, как появился человек разумный. А теория благодарности объясняет, как появился человек хороший. Это, Лар, кажется, что нам все обязаны, – волновался Слава и пускался в долгие объяснения: – Я тоже так жил. А потом понял: даже гадость – и та на пользу.

– Это ты о чем? – Лариса смотрела на мужа, как на блаженного.

– А о том! Что отца своего никогда не видел, что инженером толковым не стал, что Тихановский меня под зад коленом, как только я рот открыл не вовремя… И о тебе я, кстати, тоже так думал, – признался Крюков. – Особенно когда ты меня клоуном называла… А потом перестал… Так что спасибо тебе, Ларка, за все.

– И за испорченную рубашку? – улыбаясь, переспросила его в тот день Лариса, подпалившая утюгом красный кант по краю нагрудного кармана.

– И за рубашку, – притянув к себе, Слава прошептал жене на ухо: – Теперь я у тебя эксклюзив.

– Надо же, – смеясь, поддела его Лариса. – А я думала – клоун.

– Ну-ну, – шутливо погрозил жене Слава и быстро озвучил планы на сегодняшний день: смотаться на тот берег, отвезти товар, забрать наличку, закинуть часть Жмайлову и в офис. – Там и встретимся, – пообещал он и заглянул в детскую.

– Разбудишь, – шикнула на него Лариса и кивком указала на входную дверь: – Давай уже, иди.