На фронтах Великой войны. Воспоминания. 1914–1918

В Таганроге жизнь текла по-прежнему. Ежедневно по вечерам чудный городской сад наполнялся гуляющей публикой. Было шумно, весело, точно никакой войны и не было, об истреблении офицерства и юнкеров весною никто не вспоминал. В городе опять было много офицерства, особенно молодежи. Они были в большем своем числе организованы в части и даже вооружены: немцы дали оружие. Целью организации было собирать рассеявшееся офицерство и направлять его в Добровольческую армию. Но это давало небольшие результаты. В армию шли слабо, большинство воевало на словах и продолжало сидеть в Таганроге. Не обходилось, конечно, и без интриг во вред Добровольческой армии: Таганрог имел много большевистского элемента, который пока притих, но, конечно, тайно бунтовал и вредил, как мог, нашей идее освобождения России от власти их вождей.

Участвовали в торжественных похоронах жертв зверских весенних расправ большевиков. Все это были, главным образом, офицеры. Похороны привлекли массу публики. Офицерская организация дала на них роту в полном вооружении. Немцы также приняли участие в процессии, прислав и свою воинскую часть для отдания почестей. На кладбище они даже произнесли речи, отметив доблесть и самопожертвование русского офицерства. В общем, похороны вылились во внушительную демонстрацию, произведшую на население города большое впечатление.

Во второй половине мая пережили десантную «акцию» большевиков против Таганрога. Однажды чудным ранним утром мы были разбужены страшным взрывом. Спросонья трудно было разобрать, что за взрыв. Но скоро подобный грохот с треском снова раздался несколько в другом месте. Наше привычное ухо сразу определило, что по городу кто-то стреляет. Нетрудно было даже определить, примерно, и калибр стрелявшей артиллерии: то были либо 42-линейные пушки, либо такие же длинноствольные морские орудия. Выстрелы, между тем, продолжались. Снаряды разбрасывались почти по всей площади города, залетали в порт и даже далеко за город, в металлургические заводы, средоточие «пролетариата» таганрогского. Существенного вреда обстрел этот не причинял. Но панику все же вызвал среди трусливого обывателя. Нашлись такие, которые метались по городу в поисках «спасения». Многие попрятались в подвалы и погреба и там «отсиживались». Скоро после начала бомбардировки выяснилось, что стрельба ведется с моря, с судов, обнаруженных в количестве нескольких разномастных пароходов и барж в 7–10 верстах к юго-западу от Таганрога. То была снаряженная в Ейске, как потом выяснилось, большевицкая «армада» с десантом там же набранного «вождями» человеческого стада баранов. Под звуки беспорядочной стрельбы по Таганрогу и его району «десант» стал высаживаться близ с. Ново-Мари-инская. И высадилось тут много народа, – пехоты, и даже была конница. Но встречены они были сурово и жестоко. Немецкое командование в Таганроге уже успело сосредоточить к пункту высадки неприятеля нужные силы. После боя, длившегося несколько часов, пока немцы не стянули сюда достаточных сил, большевистский десант подвергся почти полному истреблению. Оставив гору в несколько сот трупов, армада ушла в расстройстве к Ейску, а некоторые пароходы оставили ее и проскользнули в восточном направлении, остановившись против и вблизи Таганрога. Потом они были приведены в Таганрог[195].

Невольно возникает вопрос, зачем большевикам понадобилось устраивать эту бессмысленную, нелепейшую бойню? На это можно так ответить. Отрезанные от центральной России, где их верховная власть утвердилась, кубанские большевики не было осведомлены, что там происходит. Вожди же, демагоги и просто прохвосты, лгали массам, их слушавшим, в этом направлении в степени чрезвычайной. Так в Ейске утвердилось среди воинствующего их элемента сведение, что большевистская сила из центральной России двигается на юг и Кавказ, что они уже близко, что Таганрогский пролетариат овладел властью в городе, немцы изгнаны, – необходимо поскорее их поддержать. Отсюда и возникла печальная десантная операция. Нашлись доморощенные стратеги из «Ейской балочки» и «Чертова рога», как назывались в Ейске окраины города с буйными парнями, опорой ейских большевиков. Они, главным образом, и делали эту операцию по собственному почину, без ведома не только Москвы, но и местных центров большевистской власти на Кубани. Когда в августе я попал, наконец, в Ейск, мне рассказывали о душу раздирающих сценах в Ейском порту, когда вернулась туда большевистская «эскадра» из таганрогской операции. Толпы жен, матерей, детей с воплями, плачем, проклятиями и скрежетом зубовным встретили вождей печального предприятия, требуя возврата их детей, мужей, отцов, братьев. И если б не вооруженная сила преданных вожакам людей, они были бы разорваны на клочки.