На грани апокалипсиса

– Знаете, Стэн, после смерти Моники во мне что-то надломилось, – заговорил Сэдлер после долгой паузы. – Я вдруг понял, что я остался один. То есть совсем один. Знаете, как это страшно, Стэн, вдруг ощутить себя одиноким и никому не нужным стариком? Дочь? – Сэдлер махнул рукой. – У нее своя семья, свои проблемы. Своя жизнь. Нет, я никого не осуждаю… Так, наверное, и должно быть. Они живут в Сан-Франциско, живут хорошо, и слава Богу. – Сэдлер наклонил голову и чуть отвернулся. Уловка не удалась: Бредли заметил, как у него покраснели глаза и задрожал подбородок – он никак не мог свыкнуться с мыслью о потере жены. – Я перестал опасаться, Стэн, – снова заговорил Сэдлер, справившись с минутной слабостью. – Я совсем перестал опасаться. Я утратил чувство самосохранения. Чему быть, того не миновать. Да и зачем?.. Зачем, если конец все равно у всех будет один. К чему вся эта суета, – Сэдлер обвел взглядом комнату, – если там все это не будет иметь уже никакого значения? Так что, если вы пришли меня шантажировать, то, должен вас разочаровать, это пустая трата времени, – Сэдлер уже окончательно справился с собой. – Шантаж – прием примитивный. Его применяют к дуракам.

– Ну почему же к дуракам?

– А как назвать тех людей, которые совершили компрометирующие их поступки и тем более допустили возможность использования их против себя?

– Вы стали фаталистом, Пол. Только фатализм ваш какой-то уж больно мрачный, граничащий с обреченностью. А ведь это не так. Не совсем так. Страшен не сам «конец», страшна неизвестность, которую он в себе таит. Человек всегда страшится неизвестности, точно так же как он страшится боли, высоты… Чувство страха – это чувство врожденное, а не приобретенное. Это заложено с рождения, в подсознании, тут уж ничего не поделаешь. А что касается нашей, как вы говорите, суеты… Она нужна не нам. Она нужна детям. Ведь им до того «конца» ой как далеко, они о нем даже не думают. Вот и пусть живут они счастливо и не думают о нем… и обеспечить это должны им мы, взрослые. Своей суетой. Дети вообще не должны умирать, Пол. А по поводу дураков… Спорное утверждение, только дискуссию на эту тему давайте отложим до более подходящего времени. Я пришел не шантажировать вас. Я пришел вас предупредить. Вы ведь знаете о несчастном случае, который произошел в гостинице «Стетлер»? – спросил Бредли в ответ на вопросительный взгляд Сэдлера.

– Так… – Сэдлер неопределенно пожал печами. – Читал что-то в газетах.

– Не надо, Пол, не надо. Об этом случае вы узнали не из газет. О нем вам рассказал Гарри.

– Простите… Кто?

– Гарри Пелп. Он же Фрэнк Скотт. Сотрудник Управления технических служб, курирующий нью-йоркский участок работы по программе «Ультра». То есть вашу работу, Пол.

На лице Сэдлера не дрогнул ни один мускул; он лишь закурил, только движения при этом у него были чересчур медлительными, с ленцой. В данной ситуации это было переигрыванием. Сэдлер этого переигрывания за собой не заметил: он был слишком поражен услышанным. Даже название этой программы было настолько засекреченным, что оно не упоминалось вслух. Это название Сэдлер слышал всего один раз из уст Сиднея Готтлиба, когда тот предлагал ему работу.

Бредли вернулся в кресло и выжидательно заглянул в глаза Сэдлеру: тот демонстративно смотрел на кончик сигареты.

– Ну, ну, Стэн, продолжайте, – первым не выдержал паузы Сэдлер.

– Это был не несчастный случай.

– Что вы этим хотите сказать? – Сэдлер оторвал взгляд от сигареты и в упор посмотрел на Бредли.

– Вы знали того человека, который выпал из окна?

– Не имею ни малейшего понятия.

– Пол, я ведь сказал вам, что знаю достаточно, и вы в этом убедились сами. Я сказал также, что пришел к вам с добрыми намерениями. Только если вы и дальше будете продолжать в том же духе, я не смогу вам помочь. В таком случае я просто встану и уйду. И вы останетесь со своими проблемами наедине.

– Стэн, я говорю вам правду. Я понятия не имею, кто был тот человек. Я его даже не видел. Его привезли уже после того, как я уехал. Ключи Пелп вернул мне на следующий день. А еще через сутки он вдруг назначил мне там срочную встречу. Это все.

– Что было на этой встрече?

– Ничего, – рассеянно пожал Сэдлер плечами. – Пелп рассказал мне о происшествии в гостинице и приказал свернуть все работы до особого распоряжения.

«Он говорит правду. Он действительно не знает, кем был и чем занимался этот Олсон-Ричардсон. Как он поведет себя, когда узнает? Судя по тому, как он держится – а держится он хорошо, уверенно, – из колеи это его не выбьет. Хотя…»

В один из дней – тех четырех, которые понадобились Бредли для подготовки к этой встрече – он, испросив санкцию у Скоуна, вылетел в Вашингтон.