На грани катастрофы

– Что-то есть? – с надеждой в голосе спросил руководитель полетов.

– Не знаю… В какую-то минуту я подумал… – Не снимая наушников, приникнув к радио головой, оператор крутил ручки тонкой настройки. – 714-й, 714-й, это Ванкувер. – Не поворачивая головы, он крикнул через плечо: – Что-то слышно… Похоже, они. Но я не уверен. Если они, то сбились с частоты.

– Надо пробовать, – проговорил Триливен. – Пусть меняют частоту.

– Рейс 714, – продолжал оператор. – Это Ванкувер. Это Ванкувер. Смените вашу частоту на 128.3. Слышите? Частота 128.3.

Триливен повернулся к руководителю:

– Запросите у ВВС свежие данные по радару. Они уже должны скоро появиться у нас на экране.

– 714-й. Смените частоту на 128.3. Ответьте, – продолжал оператор.

Бердик вновь взгромоздился на край стола. От его руки на дереве остался влажный след.

– Нет, нет, не может быть, – бормотал он, словно в поисках поддержки у всех, кто был рядом. Взгляды присутствующих были устремлены в сторону радио. – Если мы их и сейчас потеряем, от них мокрого места не останется.

Глава 9

04.35–05.05

Как в каком-то кошмарном сне, объятый бессильной яростью, стиснув зубы, с мокрым от пота лицом Спенсер пытался вернуть контроль над управлением лайнером. Одна рука – на рычаге, другой он крепко держал штурвал. Странное ощущение нереальности соединялось в нем с небывалой злостью и негодованием. Злился он на себя. Почему он вдруг упустил из виду не только высоту полета, но и скорость? Голова отказывалась вновь прокручивать события последних двух минут. Что-то отвлекло его внимание – вот и все, что он помнил. Или это очередное оправдание? Он не мог вот так резко потерять высоту за каких-нибудь несколько секунд – видимо, происходило постепенное снижение. В то же время он точно помнил: незадолго до этого он проверял показания вариометра. Или дело не в том? Может быть – топливо?…

Он вдруг почувствовал, что едва сдерживает желание завопить, как в детстве, и выбраться отсюда, чтобы не видеть всех этих рычагов, нервно подрагивающих стрелочек и многочисленных лукавых циферблатов приборов. Послать все подальше. Убежать назад в теплый, гостеприимно освещенный салон с криком: «Я же говорил, что не смогу! Я же предупреждал! Никто меня не слушал! Нельзя вынуждать человека делать то, что…»

– Мы набираем высоту. – Голос Джанет, как ему показалось, прозвучал невероятно спокойно. Он вдруг вспомнил о ее присутствии, и в этот момент крик, звучавший у него в голове, сменился женским визгом, донесшимся откуда-то сзади из пассажирского салона, – безумным визгом.

Он услышал, как заорал какой-то мужчина:

– Он не пилот! Я видел – пилоты лежат на полу, оба! Нам всем конец!

– Замолчите и сядьте! – Это был окрик Бэйрда.

– Вы не имеете права мне указывать…

– Я сказал, назад! Сядьте!

– Спокойно, доктор, – послышался гнусоватый голос ланкаширца, Жаркого. – Предоставьте его мне. Слушай, ты…

Спенсер на секунду зажмурил глаза, пытаясь остановить хоровод пляшущих перед глазами подсвеченных дисков циферблатов.

Он вдруг с горечью признался себе в том, что совершенно бессилен. Можно было проводить всю жизнь в бесконечной беготне и суете и убеждать себя, что, не будь он в хорошей форме, ему бы не выдержать такого ритма. Однако при первой же по-настоящему критической ситуации, когда от тела потребовалась полная отдача, он не выдержал и сломался. И это была самая жестокая правда: вдруг в какой-то момент осознать, что ты не способен на большее, что ты будто старый автомобиль – вот-вот покатишься назад, с горки – вниз.

– Извините, – сказала Джанет.

Продолжая крепко держать рулевую колонку, он удивленно взглянул на нее.

– Что? – бессмысленно переспросил он.

Девушка повернулась к нему вполоборота. При зеленоватом свете приборной панели ее бледное лицо казалось почти прозрачным.

– Извините, что я вас так подвела, – просто ответила она. – Вам и так хватает. Я… я не выдержала.

– О чем вы? – резко отозвался он. Он не знал, что еще сказать. Ему был слышен громкий женский плач в пассажирском салоне. Его мучила совесть. – Я пытаюсь поднять эту махину как можно быстрее. Но боюсь резко набирать высоту, а то опять сорвемся.

От двери послышался голос Бэйрда:

– Да что там у вас происходит, в конце концов? Вы в порядке? – Он пытался перекричать гул двигателей.

– Извините, док, – отозвался Спенсер. – Я не удержал его. Надеюсь, теперь порядок.

– Старайтесь хотя бы по возможности держаться горизонтально, – взмолился Бэйрд. – В салоне кое-кому и без того хуже некуда!

– Это моя вина, – сказала Джанет. Бэйрд, покачнувшись от безумной усталости, оперся о дверь.

– Нет, нет, – возразил Спенсер. – Если бы не она, мы бы… Я просто не умею управлять этой штукой – вот и все!

– Хватит, – сухо отрезал Бэйрд. До них донесся мужской вопль. – Восстановите связь! – И уже в следующее мгновение раздался отчетливый голос доктора, обращавшегося к пассажирам: – Прошу вас всех послушать меня внимательно. Паника – самая заразная болезнь и к тому же наиболее смертельно опасная. – Дверь в кабину резко захлопнулась, и его не стало слышно.