На грани полуночи (ЛП)

– Посадите ее в кресло-каталку, – скомандовал доктор Хорст. – Пусть отдохнет в смотровой, пока мы уточним детали с документами. Я хочу поместить ее в «Бельведер» к вечеру.

«Бельведер»? Психолечебница для пребывающих в депрессии, подсевших на наркотики светских цыпочек? Сборище сбрендивших богатеньких сучек? Где-то в глубине души Лив хотелось безумно захохотать, только эта часть души уже не подчинялась контролю.

Блэр сунул ее в инвалидное кресло, поправив ей болтающуюся голову. Лив уставилась ему в глаза в молчаливой мольбе. Он стянул парик Лив, увидел обкромсанные Ти-Рексом волосы. Покачал головой и вернул парик обратно.

Под воздействием лекарства она наблюдала, как растет и ширится стена, пока та не заслонила небо.

Лив плыла в голубизне, стремясь к кому-то, чье имя не могла вспомнить. Хотя помнила его лицо. Как он сиял (Здесь игра слов, имя Шона созвучно «шайн» – сиять. – Прим.пер.).

Открылась дверь из главного коридора, впуская полоску света и шум. Скрипнула большая тележка с огромными мешками из дерюги. Лив видела, как приближается это громоздкое сооружение. Она с трудом держала глаза открытыми, а рот закрытым. Не говоря уже о том, чтобы повернуть голову и посмотреть.

А потом она учуяла его, Ти-Рекса. Этот мерзкий ужасный смрад.

Внутри расцвел страх, отдаленный, но до ужаса реальный. Вот же беда. Шон. Наконец-то возникло имя. Она отчаянно ухватилась за него.

Какая жалость. Все героические усилия Шона свелись на нет, потому что Лив оказалась такой доверчивой дурой. Явилось чудовище, и она уже никогда не отблагодарит Шона за все, что он сделал. За его мужество, страсть и нежность. Таков он – и это истинная незамутненная правда.

К ней подобрался монстр, наряженный в форму медперсонала. Зловонное дыхание обожгло лицо Лив. Он наклонился ближе и лизнул щеку мокрым, как кусок сырого мяса, языком. Парализованная, она не смогла отстраниться.

– О, Оливия, как же я рад встретиться с тобой, – проговорил он хриплым шепотом, подхватил ее с кресла, сунул головой вперед в мешок, наполовину заполненный грязными простынями, и завернул в одну из них.

Размеренное поскрипывание колес – последнее, что услышала погребенная заживо в безвоздушной тьме Оливия, прежде чем потерять сознание.

Отслеживающее устройство Майлса показало, что телефон Лив торчит в Чамберлейнской больнице. Шон недоумевал, однако обрадовался: здание общественное, там она будет в относительной безопасности. По крайней мере маячок не мигал где-то в одиночестве на каких-нибудь задворках.

– Дай мне твои ключи, – потребовал он у Дэви.

Тот смотрел с сомнением.

– Если все обернется, как водится, тебя схватят копы, а мне придется вносить залог за твою бесполезную задницу, прежде чем я смогу получить обратно эти ключи. Не хочешь прежде посмотреть видеокассеты?

– Я пятнадцать лет искал это видео, могу подождать еще полчаса. Дай ключи.

Он повелительно помахал пальцами.

Дэви вздохнул и кинул Шону ключи. Тот поймал их, пролетел по лестнице, через кухню, где обитала мама Майлса, ловко ускользнув от нее, когда она пыталась умерить его пыл и сунуть бутерброд.

Он то и дело набирал номер Лив, несясь по городу. Нервы натянулись так, что Шон еле сдерживался, чтобы не завопить.

«Ответь, – умолял он Лив. – Ради Бога. Сжалься надо мной».

И так вздрогнул, когда ответил чей-то голос, что чуть не врезался в задний бампер едущего впереди автомобиля.

– Лив? – проревел он. – Где ты, черт возьми?

В следующее мгновение едкий голос ответил:

– Она там, где ей и положено, мистер Макклауд. Под защитой своей семьи, подальше от вас.

– Кто это? – рыкнул он, потом его осенило, как будто стукнули головой о наковальню. – О, Боже. Не говорите. Вы мама Лив?

– Да, я мать Оливии. Пожалуйста, больше не пытайтесь приближаться к моей дочери. Иначе вас задержит полиция.

– Поверить не могу, – прошипел он. – Что вы сделали? Выманили новостью, что кто-то из вас болен? Поэтому она и в клинике?

– Слабое здоровье моего мужа – не ваше дело.

– Слабое здоровье, чтоб меня. Поверить не могу, что она купилась, впрочем, Лив всегда заботилась больше о вас, ребята, чем вы заслуживаете. Дайте трубку Лив. Позвольте мне с ней поговорить.

– Нет, – ликующе воспротивилась женщина. – Она отдыхает. Она перенесла тяжкие испытания. Я не позволю ей говорить с вами. Никогда.

– Как вы собираетесь ее остановить? – спросил Шон. – Ей уже тридцать два.

– Да, и у нее хрупкая психика. Она легко подпадает под влияние сильных доминирующих личностей.

У него перед глазами пронеслись картинки: полуобнаженная Лив, продирающаяся через лес, визжащий окровавленный убийца, когда она разряжает «беретту» в Ти-Рекса.

– Ага, как же, – пробормотал Шон.

– Подождите. Секунду, доктор Хорст. Я говорю по телефону с тем человеком и буду с вами в… что? Она что?

Хрясь. Телефон упал на землю.

В груди разверзлась пропасть страха. Шон слушал все еще включенный телефон. В отдалении вопили люди. Визжала Амелия.

Поздно. Он грязно выругался. Ему следовало прилепиться к Лив как банный лист.

– Мистер Макклауд? – завопила в телефон Амелия. – Что вы сделали с моей дочерью? Где она?