На грани развода

– Нет, господь тут ни при чем. И Будда ни при чем. Никто не поможет. И ты всем богам будешь молиться, чтобы все вернуть. Развод был моей инициативой. Мой муж и не собирался уходить к этой Гале. Мне вдруг стало настолько обидно, что я не сдержалась. Теперь и я, и моя дочь зависим от нее. Она решает, куда поедет Кира и насколько и поедет ли вообще. Она убедила моего бывшего мужа, что дочь должна жить с ними, и теперь он считает эту Галю чуть ли не святой. Я каждый день молюсь, чтобы она забеременела. Тогда ей не будет нужна моя Кира, чтобы удержать мужа. И дочь вернется ко мне. Она ее отпустит за ненадобностью. Я все не могла понять, откуда вдруг у этой дамочки такое чадолюбие? А потом нашлось объяснение. Она мне сама призналась. Она верит, что если женщина не может забеременеть, то нужно взять на воспитание чужого ребенка, усыновить, удочерить, и тогда точно наступит беременность. Я смотрела на нее и думала, что она сумасшедшая. Поэтому она с Кирой и возится, в надежде на то, что Бог за ее страдания и благородство пошлет ей собственное дитя. Она верующая. Но хоть Киру в церковь пока не таскает. Я запретила. Мы с мужем общаемся, как торгаши на рынке. Только торгуемся не за помидоры, а за ребенка. Если честно, сейчас, зная, что будет дальше, я бы не развелась. Ни за что. Я бы шантажировала мужа дочерью, и он бы остался с нами. И никакой Гали и в помине бы не было. Я бы специально подговаривала Киру звонить именно тогда, когда ее папа с другой женщиной, и просить срочно приехать домой. Да я бы миллион причин нашла, чтобы он никуда не ушел. Сейчас я ненавижу его до истерики, до дрожи. Он шантажирует меня дочерью. Все время напоминает, что Кира сама решила жить в новой семье с папой. Значит, мама плохая. У меня нет больше сил с ним спорить. Я уже не знаю, на что он еще готов пойти, чтобы отобрать у меня Киру. Представляете? Ты живешь с человеком, готовишь ему ужин, жаришь по утрам яичницу, он приезжает в роддом, рожает вместе с тобой, держит за руку, перерезает пуповину, а потом вдруг оказывается даже не подлецом и мерзавцем – просто очень жестоким человеком, который отнимает у тебя дочь. И бравирует тем, что дает ей другой дом, другую маму и другую жизнь. И именно ты, мать, оказываешься в этой новой жизни посторонним человеком. Это не просто страшно – это чудовищно, непростительно, дико. Даже животные так не делают. Кира ведь еще маленькая. Да, не грудная, но еще совсем ребенок. Я просила, умоляла мужа подождать, пока она повзрослеет, в ногах валялась. А когда случится этот возраст взросления? Для меня она всегда будет маленькой. И я обречена на вечную мигрень, от которой даже сдохнуть не могу. Я такая терпеливая за это время стала, что самой страшно. Палец порезала, глубоко, а боли не чувствую. Все равно все в голове остается. Кровь льется ручьем, а мне безразлично. Боль не переключается. Даже на минуту. Я ведь решилась на развод, когда умерла моя мама. Даже тогда я такой боли не испытывала. А если бы мама жила, я бы до сих пор была замужем, наверное. И не выпрашивала бы у бывшего мужа дочку, чтобы провести с ней отпуск. И мы бы жили, как все семьи, – врали бы друг другу, но Кира была бы со мной. Каждый день. С утра до вечера. И ночью тоже. Сейчас, если бы мне пришлось выбирать, я бы выбрала вранье и иллюзию счастливой семейной жизни. Вот так. Вы даже представить себе не можете, что испытываешь, когда твой ребенок отказывается от тебя. Это настолько страшно, что думаешь, мечтаешь о смерти. А жить ты должна ради ребенка. Даже на самоубийство не имеешь право. Ты ни на что не имеешь права, не смеешь сказать, что думаешь. Что еще? Собирать справки из диспансеров о том, что ты не наркоманка, не алкоголичка – тяжело. В психдиспансере проходить освидетельствование – тяжело. А еще тяжело готовиться к тому, что твой муж окажется жестоким, тупым, мерзким, чужим и отвратительным и тебя будет трясти мелкой дрожью от одного его вида, скручивать, когда он будет находиться на расстоянии ста метров. Договориться полюбовно? Ты не сможешь войти в ту комнату, где он находится. Не сможешь дышать с ним одним воздухом – начнешь задыхаться. Страшно, когда ты начнешь собирать всевозможные справки, нанимать адвоката. И каждый раз говорить себе, что он так не сделает, не посмеет. Уговаривать себя, убеждать адвоката, а на следующий день бац – и тот человек, который держал тебя за руку, когда ты рожала, обвинит тебя в том, что ты недееспособна и не можешь отвечать за ребенка по причине здоровья. И снова ты не будешь ждать, что дойдет до края, что он станет использовать против тебя то, что нельзя, морально нельзя использовать, а потом на судебном заседании услышишь, как он рассказывает, что ты лежала в психушке, есть справки, и поэтому тебе нельзя доверять ребенка. После смерти мамы я две недели пролежала в клинике неврозов. Это было мое решение. Я сама не справлялась и обратилась за помощью. Муж тогда взял на себя Киру. Полностью. Я была ему благодарна за помощь и понимание. Считала, что у меня лучший муж в мире. Он приезжал, проведывал, привозил какие-то банальные апельсины. Позже выяснилось, что уже тогда Галя активно присутствовала в его жизни. Но я просто не верила, что он может ударить в спину в такой момент. Оказалось, может, легко. Не просто воткнуть нож, а еще провернуть несколько раз, чтобы наверняка. Мне пришлось проходить освидетельствование, доказывать, что я психически нормальная. Врач мне сказал, что много чего видел, но более здоровых и устойчивых психически людей, чем я, встречал редко. А я тогда думала – как мой муж посмел вспомнить клинику? У меня мама умерла! Теперь я смотрю на мужа как на мамонта или динозавра, не зная, на что он еще окажется способен, что еще творится у него в голове, как еще он захочет меня ударить?