На грани развода

– Да, мне тоже иногда так кажется, – легко согласилась Женя. – Девочки, можно я последнее пирожное доем? Да? Никто не претендует? – Она с вожделением смотрела на тарелку. – Моя мама тоже считает Стаса странным. Он ей никогда не нравился. С самого начала. Она же знает, что Стас – вегетарианец и у него аллергия на кедровые орехи, но, когда мы приезжаем в гости, специально готовит все блюда из мяса в разных видах, а сверху посыпает орехами. Толчет их в ступке, чтобы зять не догадался. Даже в овощной салат кусочки курицы подкладывает.

– А у тебя мама с юмором, – заметила Марина.

– И как твой муж выживает после визитов к теще? – поинтересовалась Вика.

– На антигистаминных препаратах. Пьет заранее несколько таблеток, – призналась Женя.

– О господи, – захохотала Вика, – сериал, а не семейная жизнь. Отравления, мантры, камасутра – все что хочешь!

– Да уж. А я между ними как между двух огней. Ну как мне выбирать между мамой и мужем? Катюша еще маленькая.

– Обычно такой выбор делают мужчины. Они выбирают между мамой и женой, – заметила Вика.

– Моя свекровь умерла два года назад. Но она меня не любила. Хотя мы редко общались. Я, если честно, ее вообще плохо помню. Странная женщина. Стас на нее похож. Она тоже все за питанием следила – ничего жареного, ничего острого. Отварная грудка и овощи на пару. За весом следила, меня, естественно, считала толстой, а потому больной. Даже говорила, что я ребенка не смогу родить. А умерла от рака желудка. Так и не поверила в свой диагноз, считала, что ее все обманывают. Стаса я иногда просто ненавижу. Сижу, смотрю, как он морковку ест или делает себе смузи, и не понимаю, зачем вышла за него замуж. Мама говорит, что если начинает раздражать, как ест родной тебе человек, значит, тупик. Надо разводиться. Именно это показатель, что все закончилось. Не важно, как он спит, как чихает, как чешется или ходит в туалет. Главное – как он ест. Если ты не можешь на него смотреть, то все. Конец. Но я сейчас не могу развестись. У меня же Катюша. А ей нужен отец. Чувствую, что у ее есть с отцом связь, отдельная от меня. Это как космос. Мне кажется, мальчику нужна мама, а девочке – отец. И меня даже не Стас раздражает, а его морковка по утрам, сельдерей и супчики овощные, которые он сам для себя варит. Я вот встану пораньше, сварю борщ на бульонной косточке – борщ я варю отличный, – а Стас не ест. Я люблю язык отварной, с хреном, с горчичкой, а его аж тошнить начинает от запаха. Зато он грибы ест, а я не переношу.

– Я считаю, нужно разводиться, когда дети еще младенцы. С каждым годом хуже и сложнее становится, – тихо сказала Вика. – И ты не знаешь, на чью сторону встанет твой ребенок. Кто, с его точки зрения, будет виноват в случившемся.

– Откуда ты знаешь? – спросила Женя. – Разве это не очевидно? Ребенок должен остаться с матерью.

– Это не очевидно, – ответила резко Вика. – Я и предположить не могла, что моя Кира выберет папу и скажет, что хочет жить с папой, а не со мной. Для меня это не просто стало шоком – я жить не хотела. Выла по ночам от боли. Думала, свихнусь. Моя дочь сказала, что хочет жить с папой. Вы можете себе это представить? Никому не пожелаю услышать такое. И как поступить в этой ситуации? На мужа ты можешь наорать, сказать ему все, что думаешь. А ребенку? Единственному? Что скажешь? Я по кусочкам, по крупицам себя собирала. Честно, хотела умереть. Думала, что для Киры будет лучше, если я умру и она хотя бы будет вспоминать меня с нежностью. Но, как видите, живу. Выжила. Зачем только, не понимаю. До сих пор. Если есть такая боль, которую невозможно перенести, то это та самая боль. Когда ребенок от тебя отказывается. Да, я миллион раз говорила себе, что Кира еще маленькая, она не понимает толком, что делает, что говорит. Но не помогает. Боль не уходит. Мои мигрени – из-за этого. Иногда мне хочется попасть в средневековый город, где на площади стоит гильотина. Я бы сама положила голову и дернула за рычаг. Каждый раз, когда боль становится нестерпимой, я надеюсь, что умру. А потом, выпрастываясь из этой пучины, заставляю себя жить. Я засунула свою гордость подальше, стала милой, доброжелательной, улыбчивой и выбила у мужа разрешение увезти Киру сюда. Целый месяц строила из себя фею цветов. Разве что пыльцу не разносила. Все ради того, чтобы побыть с дочерью, чтобы она захотела снова жить со мной. Надеялась, сближусь с ней, она же моя. А Кира, когда я не вижу или делаю вид, что не вижу, пишет и звонит папе. Она скучает и хочет домой. Туда, в их дом. Не в наш, не в тот, где есть я. Ей нравится Галя – новая жена моего бывшего мужа. Она ей красивые косички плетет, видишь ли. И платья покупает, которые я бы никогда в жизни не купила, настолько они жуткие, дешевые и синтетические. А Кире нравится. Я купила ей водолазку, кашемир с шелком, юбку классическую – Кира отказывается в этом ходить. А в кофтах с безумными рюшами и в штанах с блестками хочет. Я все жду, когда эта Галя на мою дочь леопарда напялит.