На грани развода

– Господи, слава богу, все обошлось, – сказала Светлана Михайловна. – Вот с такими ничего и не случается. А будешь в попу дуть, за каждым шагом следить, обязательно что-нибудь произойдет. Так я переживаю за Настю, сил нет. У меня бы точно сердце остановилось, если бы она на эту гору надувную залезла. Я бы сама пошла и утопилась. Честно, девочки. Мне все время кошмары про Настю снятся – то я ее теряю, то ее кто-то забирает. Вот в Москве как-то отправила ее одну за кошельком, забыла деньги взять. У меня сердце прихватило – не вдохнуть, не выдохнуть. А мы с Настей в магазин пошли. Магазин прямо во дворе, два шага пройти. Из подъезда в подъезд, считай. В нашем подъезде консьержка хорошая, мы общаемся. Позвонила ей, попросила помочь – она Настю встретила, на лифте подняла, помогла дверь в квартиру открыть, закрыть, до угла дома проводила. Так я сто раз пожалела, что отправила. И так дышать не могла, а тут еще и сердце прихватило. Хоть ложись да помирай прямо на ступеньках магазина. Думала, испугается Настя или машина вдруг из-за угла выскочит. Ну взяла себя в руки и поковыляла ей навстречу. А Настя обиделась. Говорит, ты что, бабушка, мне не доверяешь? Я ее похвалила, сказала, что она молодец, бабушке помогает. Настя, конечно, от гордости отцу все рассказала, как сама в магазин ходила, а зять мне скандал устроил – я же ребенка одного отпустила. Настя ведь про консьержку не упомянула, а я про то, что мне нехорошо стало, промолчала. Дочка тоже на стороне мужа, хотя сама уже в пять лет за хлебом в булочную бегала и картошку умела чистить. Сейчас, говорит, другое время, детей воруют, на органы продают. Да раньше страшнее было. Мы и кипятком обваривались – белье ведь на плите кипятили, в баках здоровенных. И по дворам чужим бегали. И собаки нас дворовые кусали. Розетки трогали, чтобы ток проверить – тогда же не было специальных заглушек, все наголо стояло. У меня розетка над кроватью находилась, тронешь рукой, так шандарахнет, мама не горюй. Да разве это объяснишь? Страшно жили, на самом деле. Одноклассник мой от удара током умер – полез на дерево, а там провода. Подружку мама одна в поезде отправила, в другой город, так та обварилась кипятком из бойлера. На всю жизнь шрамы на руке и ноге остались. Ох, да и сейчас страшно. Все может случиться. Вон сосулька на голову упадет – и все. Тогда одни опасности были, сейчас другие. Я и сама себя тогда извела. А Насте понравилось одной ходить, самостоятельно. У нее приключение, и она не поняла, почему меня ругают. Даже защищать меня пробовала, сказала, что сама попросилась. Зять, конечно, не поверил, решил, что я Настю подговорила. Ох, думала, меня тогда вообще от внучки отлучат. Ничего, обошлось. Но там – не здесь. Как можно ребенка одного на море оставить? Это ж стихия. И люди вокруг чужие. Хорошие, неравнодушные везде встречаются, а бывает, что все плохие и всем наплевать. Вон девочка эта опять в воду полезла, а там глубоко уже. И никто за ней не смотрит.

– Мы смотрим, – сказала Вика. – А у меня была подружка по подъезду. Мы с ней в лифте вместе поднимались. На танцы ходили, и нас поодиночке лифт не возил. Мы же худые были. А потом она за лето вдруг выросла, наела попу и стала одна на лифте ездить. Я ей так завидовала. Даже когда она застряла и ее два часа вытащить не могли, я ей завидовала. С танцев ее отчислили за лишний вес, зато она стала самостоятельной.

– А я в школе о точилке мечтала. Даже не знаю, почему у меня ее никогда не было. Я так хотела такую, чтобы к столу привинчивалась. Вставляешь карандаш и крутишь ручку. На мясорубку похожа. И карандаш такой острый получается. Да у меня даже обычной точилки не было – я все карандаши ножом точила. Мама ругалась, что я опять ножи затупила. Представляете, мне восемь лет, а я здоровенный кухонным ножом точу карандаши, – рассмеялась Марина.

– О, смотрите, явилась, не запылилась! – показала Светлана Михайловна в сторону начала пляжа.

Мать Стеши шла по берегу в сопровождении мужчины. Стеша, увидев ее, выскочила из воды и подбежала. Та что-то резко ей сказала. Девочка кивнула и отошла к шезлонгу. Женщина с мужчиной пошли плавать.

– Ну и что ты ей скажешь? Кукушка! – возмутилась Светлана Михайловна.

* * *

Днем Марина уснула. Аня вроде бы рисовала. Все было тихо. Подозрительно тихо. Марина проснулась с плохим предчувствием. Но в отеле царили тишина и спокойствие. Светлана Михайловна договаривалась с уборщицей о стирке занавесок, которые все еще пахли сгоревшей кукурузой. Вика, сидя в тени, вышивала на пяльцах. Даша просила Степана сбегать за персиками – хотела к вечеру испечь детям пирог. Идиллия, одним словом. Даже сняли все вещи с дерева. Женя вынесла во двор соковыжималку и апельсины – делала для всех желающих сок.

– Не к добру все это, – сказала Марина, с благодарностью делая глоток сока.

– Ну почему? Бывают же такие спокойные дни, – улыбнулась Вика.

– В детском коллективе не бывает. В семейных отелях – не бывает. В нашем точно нет, – нервно засмеялась Марина.