На грани серьёзного

Заперлась в своей комнате и взялась за любимый блокнот. Можно было бы и печатать, но как человек, который на работе не отрывает пальцев от клавиатуры, творить она предпочитала на бумаге.

Секретарь продюсера просила предоставить немного информации о себе, и впервые в жизни Кира озадачилась автобиографией. Вероятно, ей полагалось сотворить нечто патетическое вроде «Смешить людей я начала еще в детстве», но это было бы вопиющим враньем. Потому что гораздо чаще она доводила окружающих до слез, чем до смеха. Пожалуй, из-за нее маму вызывали в школу даже чаще, чем из-за Олега. Проза жизни: подралась, сорвала урок по физике с эбонитовой палочкой, назвала биологичку дурой. В последнем случае с готовностью пострадала за правду и примерила на себя шкуру декабриста. Нора Альбертовна такого поведения не одобряла, и при каждом взгляде на проблемное дитя между ее бровями залегала скорбная морщинка.

Что она может рассказать о себе, чтобы заинтересовать зрителей? Вся ее жизнь – сплошное среднестатистическое течение будней. Ни единого факта, который мог бы сделать ее хоть немного уникальной. И будь она при всех своих качествах еще и мужиком, то и вовсе давно затерялась бы в толпе. На плаву в стендапе ее держало только несоответствие полу и возрасту. Она смотрела на мир не так, как сверстницы, и тем самым давала зрителям возможность по-новому взглянуть на вещи.

Кира долго грызла карандаш, набросала пару строк о том, что в стендапе уже два года, а потом убрала блокнот в стол и отправилась искать вдохновение в холодильнике.

Соорудив сэндвич, который сделал бы честь любой американской едальне, она столкнулась в коридоре с Катюшей. Та как раз вернулась домой из института. Кира бросила тоскливый взгляд на свой потенциальный обед, потом на голодную большеглазую студентку…

– Хочешь, поделюсь? – спросила она, надеясь, что надежда на отказ не так явственно прозвучит в ее голосе.

– Ой, нет, спасибо, я только переоденусь – и убегаю, – выпалила Катя и торопливо скинула плащ.

– Вот как? – проговорила Кира с набитым ртом. – И куда?

– На свидание.

– А как же парень в Нижнем? – Кира не столько осуждала, сколько удивилась.

Не ожидала эдакой прыти от того, кто по утрам напоминает Аленушку из сказки.

– Ну… – Катюша вспыхнула. – Это… Просто поужинаем, погуляем. Москву посмотрим.

Как много слов! Кира помнила себя в этом возрасте. Столько оправданий она выдумывала только под тяжким гнетом совести. Кира, забыв про сэндвич и прищурившись, наблюдала, как Катя широкими движениями наносит серебристые тени. Рвение было подозрительным.

– И кто он? – осведомилась Кира.

– Да так… – Катя встретилась с ней взглядом в отражении и тут же отвела глаза.

– Ну-ка, ну-ка… Я его знаю? Андрей Касаткин, что ли? Даже не вздумай! Он так мастерски навешает тебе лапши, что замучаешься отскребать!

– Нет, – племяша застегнула косметичку и скрылась в комнате.

Но Кира не собиралась сдаваться. Она почуяла лажу и собиралась все выяснить, пока девчонка не наломала дров.

– Говори! – Кира угрожающе стиснула сэндвич.

– У тебя там помидор сейчас выпадет…

– Говори!

– Кир, не начинай! Я взрослая и сама о себе позабочусь. Тебе же будет лучше, если…

– Э, нет, Катерина. Я с тебя не слезу. Колись, а не то…

Акт дознания прервал звонок в дверь. И по тому, как вытянулось лицо Катюши, Кира моментально вычислила: ответ стоит на лестничной клетке.

– Погоди! – Племянница кинулась наперерез, но тетка оказалась быстрее. – Так и знала, надо было у метро договариваться…

– Сейчас посмотрим, надо ли было договариваться вообще, – Кира щелкнула замком, толкнула дверь и… замерла.

Она ждала увидеть перед собой кого угодно, кроме Эрика Саакяна.

– Привет, – любезно поздоровался он. – А Катя дома?

Глава 10

Эрик и Катюша. Жеребец Саакян и девочка, которой впору плести венки из васильков, напевая «Во поле березка стояла».

– О, Катерина дома, – хищно осклабилась Кира. – И сейчас вы оба расскажете мне, что это за цирк.

– А в чем проблема? – Эрик шагнул в квартиру и заботливо прикрыл за собой дверь. – Я никакими обязательствами не связан, да и Катя, насколько я помню, не нуждается в нотариально заверенном разрешении от родителей.

Так вот откуда ветер дует! Непомерно взлелеянное за тридцать шесть лет самолюбие Саакяна не перенесло постельной отповеди. А ведь она хотела ему же облегчить жизнь! Нет, мужчины – зло. В этом Киру уже никто не смог бы переубедить. А как еще назвать людей, которые готовы не только менять баб как перчатки, но и предпочитают потом лично их отшивать? Еще бы! Сначала оргазм для тела, потом – для эго.

– Эрик, если ты решил мне что-то доказать, то Катя здесь совершенно ни при чем! – сурово произнесла Кира.

– Тебе никто не говорил, что у тебя завышенное самомнение?

– У меня?! – Она беспомощно хватала ртом воздух. – Да как ты?… Нет, это у меня?! Серьезно?!

– Не все в этом мире вертится вокруг твоего прелестного пупочка. – Эрик изогнул бровь и поверх Киры взглянул на Катю: – Ты готова?

– Да, конечно, – бедолага не знала, куда деться от смущения.

– С тобой мы еще поговорим, – прошипела Кира и исчезла в своей комнате.