На грани смерти

В хате, на лавке у окна, обнаружили две солдатские шинели и два ремня офицеров Красной Армии. Во дворе стояли велосипеды.

— Продолжайте осмотр хаты, сарая, а я на соседнем хуторе расспрошу, — сказал я и, не дожидаясь ответа, побежал на дорогу.

Соседний хутор оказался пуст. Из хаты с бешеным лаем на меня бросился огромный черный пес. Я выстрелил, промахнулся. Пес заскулил и метнулся в сторону.

— Нелли! Нелли! — звал я во весь голос, но никто не отзывался. Я метался по хутору, звал еще и еще, все тщательно осматривал, но тщетно.

— Пора ехать, — сказал Грачев, когда я вернулся. — Искать бесполезно. Бандиты, наверное, увезли ее с собой в лес, а тех двоих оставили здесь на всякий случай…

Доставив Георгия и Петра на маяк, мы в тот же день вернулись в город.

Поздно вечером ко мне в комнату постучала Софья Войцеховна.

— Николай, тебя хочет видеть какой-то человек…

Я вышел в коридор. Здесь, опершись плечом о стену, стоял Митя Лисейкин.

— Заходи в комнату, — пригласил я.

Он медленно прошел, не посмотрев ни на меня, ни на Софью Войцеховну.

Я задержался в коридоре, чтобы попросить Орлицкую постелить Мите у меня в комнате. Приближался комендантский час, да и идти ему никуда не следовало, уж очень трудный выдался день.

— Кошелева убили, — сказал он сухо, когда я вошел в комнату. — Второй человек погиб за сегодняшний день.

— Предательство?

— Нет, случайность. А ведь я его предупреждал, не раз говорил: «Кошелев, держи себя в руках!» Он шел к своим знакомым и по дороге увидел офицера… Ну и что? Разве мало их шатается по дворам и переулкам. Жаль мне его… Иди своей дорогой, спокойно, не нервничай, Так нет же! Вздрогнул и шмыгнул в какой-то двор. Тот заметил — и за ним. Кричит: «Хальт!» Если тебе кричат «хальт!» — беги, не оглядывайся. Черта с два тебя кто-то догонит. Так нет, остановился, еще отстреливаться начал. Там, где надо свою жизнь спасать, он геройство начал показывать! Застрелили его. Жаль…

— Не надо об этом сейчас… Я смертельно устал, — сказал я. — Завтра доберешься в отряд, Митя, доложишь обо всем командиру.

18

— Слыхали, хлопцы, немцы поймали Мамонца, — шептались между собой полицейские.

— Говорят, здесь неподалеку, в Клеванском лесу. К партизанам будто пробирался…

— И что дальше с ним будет? — спросил веснушчатый паренек.

— Не будет, а уже есть!

— Что же!

— Сам знаешь что. Там же в лесу и повесили! — сообщил долговязый полицай, стоявший немного в стороне от всех остальных, сбившихся в кучу.

— Туда ему и дорога. Допрыгался! — злорадствовал рыжий детина с небритым подбородком. — А дело-то свое сделал все же…

— Какое дело?

— Как какое? В полицию устроился, в доверие к самому Нойману втесался и, говорят, какую-то важную птицу из тюрьмы увел.

— А я вот не верю, что его поймали да еще повесили, — сказал коренастый полицай, до сих пор не принимавший участия в разговоре. — Кого-кого, а Петра я знаю. Он не из простачков!

— Вот те крест святой, — клялся долговязый, — собственными ушами слышал, от самого Ноймана.

— Так тебе он и сказал?

— Так и сказал: повесили!

— Да пойми же ты, болван, запугивают нас. Боятся — все бы не разбежались. Кто их самих-то сторожить будет?

— Правильно говоришь, — вмешался еще один. — На бога нас берут, авось да поверим…

— Тише, хлопцы, Нойман идет, — предупредил долговязый.

К группе притихших полицейских через двор направлялся Нойман. Обычно угрюмый, сегодня он выглядел еще угрюмей.

— Вы об этом мерзавце? — раздраженно спросил он у полицейских, глядевших куда-то в стороны. — Да! Повесили! Поймали и тут же повесили! Теперь семью его ищем. Истребим до последнего, в назидание другим, чтобы неповадно было… Полиция!.. Позор!.. — Он переводил свой тяжелый взгляд с одного лица на другое. — У вас сейчас есть возможность отличиться. Кто знает его знакомых, родственников? Ну?

Некоторые опускали глаза, не выдержав его пристального взгляда, другие же стояли, втянув в себя от страха живот.

— Что, никто ничего не знает? Мол, ничем не интересуемся, ничего не слышали? — он повысил голос. — Вам не в полиции служить, а сортиры чистить!

— А откуда нам знать? Он же новичок у нас, — осмелился прошептать один из полицейских и, еле переводя дыхание, добавил скороговоркой, совершенно недвусмысленно: — Он чаще с вами, господин шеф, был, да еще с паном Полищуком. — И тут же осекся на полуслове, придавленный тяжелым и презрительным взглядом Ноймана.

Нойман подошел к нему, приподнял его голову за подбородок и медленно проговорил:

— Твоя шея, кажется, ждет эту… как ее? — он зло и нетерпеливо щелкнул пальцами.

— Веревку, — подсказал стоявший рядом.

— Да, да, веревку… — Нойман резко толкнул полицая, еще раз окинул полицейских презрительным взглядом и пошел к двери.

Все карательные органы «столицы» были подняты на розыск бежавшего из тюрьмы Грегора Василевского, а также полицейского Петра Мамонца, способствовавшего этому побегу, и его семьи, которую прописал в городе сотрудник криминального гестапо пан Корженевский. Каратели недоумевали, как можно было, не оставив никаких следов, исчезнуть из этого маленького городка, где почти все жители знают друг друга в лицо.