На грани тьмы и света

Когда прицельный полыхнул фугас,
Казалось, в этом взрывчатом огне
Копился света яростный запас,
Который в жизни причитался мне.

Но мерой, непосильною для глаз,

Его плеснули весь в единый миг —
И то, что видел я в последний раз,
Горит в глазницах пепельных моих.

Теперь, когда иду среди людей,

Подняв лицо, открытое лучу,
То во вселенной выжженной моей
Утраченное солнце я ищу.

По-своему печален я и рад,

И с теми, чьи пресыщены глаза,
Моя улыбка часто невпопад,
Некстати непонятная слеза.

Я трогаю руками этот мир —

Холодной гранью, линией живой
Так нестерпимо памятен и мил,
Он весь как будто вновь изваян мной,

Растет, теснится, и вокруг меня

Иные ритмы, ясные уму,
И словно эту бесконечность дня
Я отдал вам, себе оставив тьму.

И знать хочу у праведной черты,

Где равновесье держит бытие,
Что я средь вас — лишь памятник беды,
А не предвестник сумрачный ее.

1966

«Привиденьем белым и нелепым…»

Привиденьем белым и нелепым
Я иду — и хаос надо мной —
То, что прежде называлось небом,
Под ногами — что звалось землей.

Сердце бьется, словно в снежном

коме,
Все лишилось резкой наготы.
Мне одни названья лишь знакомы
И неясно видятся черты.

И когда к покинутому дому,

Обновленный, я вернусь опять,
Мне дано увидеть по-иному,
По-иному, может быть, понять…

Но забыться… Вейся, белый хаос!

Мир мне даст минуту тишины,
Но когда забыться я пытаюсь —
Насылает мстительные сны.

1966

«Они метались на кроватях…»

Они метались на кроватях —
И чей-то друг, и сын, и муж.
О них вздыхали, как о братьях,
Стыдясь их вывихнутых душ.

И, жгут смирительный срывая,

Они кричат: «Остановись!
Не жги, проклятая, больная,
Смещенная безумьем жизнь!»

Дежурных бдительные руки

Их положили, подоспев.
И тут вошли в палату звуки —
Простой и ласковый напев.

И кротко в воздухе повисла

Ладонь, отыскивая лад,
И трудно выраженье смысла
Явил больной и скорбный взгляд.

А голос пел: мы — те же звуки,

Нам так гармония нужна,
И не избавиться от муки,
Пока нарушена она.

Взгляни устало, но спокойно:

Все перевернутое — ложь.
Здесь высоко, светло и стройно,
Иди за мною — и взойдешь.

Девичье-тонкий в перехвате,

Овеяв лица ветерком,
Белея, уходил халатик
И утирался рукавом.

1966

«Тянулись к тучам, ждали с высоты…»