На исходе февраля

Есть хотелось жутко, но одна мысль о надоевшем до чертиков рисе вызывала рвотный рефлекс. В лагере она наслаждалась едой. Не понимала капризных скандинавок и арабок, морщивших нос при виде фруктовых салатов или обычных салатов из зелени, щедро заправленных оливковым маслом и лимонным соком. Ей они казались необыкновенно вкусными. Впрочем, учитывая ее предыдущий скудный рацион, ей все казалось необыкновенно вкусным.

— Патетику? — как дурной попугай повторила Марина и вдруг поймала на себе раздраженный взгляд Киры. Раньше дочь на нее никогда так не смотрела. Это что же, лагерь для богатых деток так подействовал? — А почему ты со мной так разговариваешь? — тихо спросила она, и Кира, ее нежная Кира, быстро встала со стула и обняла мать, превращаясь в прежнюю покладистую и разумную дочь.

— Мам, ну прости, я не хотела тебя обидеть, — ласково попросила она, — просто рис достал, честное слово. Мы же можем теперь позволить себе что-нибудь другое?

— Можем, конечно, — кивнула Марина, выдыхая: нет, показалось, все в порядке. Кира все та же Кира.

— Что бы ты хотела? Точнее, нет, что тебе нужно есть? — Марина потянулась за телефоном (и откуда у нее взялась эта дурацкая привычка чуть что сразу хвататься за телефон?). Открыла приложение «Заметки» и приготовилась записывать.

— На завтрак можно омлет или яичницу, — послушно принялась перечислять Кира то, чему ее учили в лагере.

За время обучения она слушала специальные лекции диетолога и с жадностью впитывала в себя все, что могло привести ее к желанной вершине. Питание, как оказалось, было тоже очень важным моментом, и Кира чувствовала себе дурой деревенской, тайком разглядывая специальные протеиновые батончики и энергетические напитки, которые поглощали ее новые подруги во время тренировок, чтобы поддержать силы и пополнить энергию. Казалось, весь мир об этом знал, кроме нее. Чтобы не выглядеть идиоткой-аматором, Кира старалась держать рот на замке и слушать, вкладывая в голову максимум информации. Кое-что даже записывала украдкой, чтобы не забыть. Она понимала, что теперь у них с мамой есть деньги и она еще не раз сможет вернуться в модный лагерь, потрясший ее до глубины души, но где-то глубоко внутри она до сих пор не верила, что все это по-настоящему и надолго. Поэтому лучше было запомнить и записать.

И хотя Паша убеждал ее, что теперь это ее новая жизнь и день ото дня она будет становиться лишь лучше, Кира все еще боялась поверить в реальность происходящего. Иногда она просыпалась ночью с криком и всепоглощающим страхом, что все это ей лишь привиделось, что сейчас ей нужно вставать на тренировку — на улице темень, ей предстоит съесть тарелку теплого риса и отправиться на пробежку. Но затем разум пробуждался, сознание включалось, и она, закрыв глаза, падала в теплые мягкие подушки со сладким ощущением того, что все хорошее — реально. Мысль успокаивала и убаюкивала, как мама в детстве. Возможно, именно поэтому дурацкая тарелка риса вызвала у нее такие сильные эмоции и отвращение. Она была символом прошлого, которое Кира уже успела отчаянно возненавидеть.

— Мне можно нежирные творог и йогурт, котлеты паровые, но я не очень хочу их есть на завтрак. Можно блины с медом, бананы, шоколад, но это лучше на перекус или полдник, — принялась деловито перечислять она, вспоминая все услышанное от диетолога. — Утром еще кашу можно, мюсли с молоком, только они должны быть без добавления сахара. Тост с сыром, рыбу малосольную, авокадо.

— Хорошо, доченька, я все тебе куплю. Извини, не успела пополнить запасы к твоему возвращению. Хотя, думаю, сыр у нас найдется. — Марина заторопилась к холодильнику, открыла его и уставилась на полупустые полки.

Первое время она накупала еды больше, чем они с Кирой могли физически осилить, и продукты начали портиться. Марина ощущала физическую боль, отдавая готовые покрыться плесенью деликатесы Антону, призывающему на ее голову все кары мира за подобное легкомыслие и угоду пустому потреблению. Впрочем, балыки и колбасы он брал весьма охотно и истреблял немедленно, спасая мир от перепотребления и окончания срока годности.

Но когда дочь уехала в лагерь, Марина приняла волевое решение не покупать ничего по акции на две недели вперед. Будет лучше брать понемногу раз в два или три дня. Сколько ей одной надо? К тому же она теперь особо ничем не занята, может себе позволить пойти в магазин за покупками в любое время. Тем более что в соседнем доме располагался супермаркет «Для гурманов». Судя по ценам, все гурманы этого города работали исключительно на еду. Но Марина могла себе позволить двести грамм итальянской ветчины или швейцарского сыра, не глядя на ценник. Именно эти продукты и лежали сейчас у нее в холодильнике.

— Мама? — одернула ее Кира, бросив встревоженный взгляд на часы. До начала тренировки с Борисом оставалось полчаса, а тренер не любит, когда она опаздывает.

— Да, милая, — встрепенулась Марина, находя в холодильнике тот самый кусок сыра.