На исходе февраля

— Вы имеете полное право сомневаться, — покачал головой Глеб, с облечением заметив, как Марина потихоньку начала увлекаться содержимым тарелки. Пару минут назад он был уверен, что она сейчас встанет и уйдет, но местный шеф действительно волшебник — мог остановить даже самого требовательного клиента. — Да, вы можете сомневаться, — повторил он, снова делая глоток вина и чувствуя, как оно ударяет в голову, — но я любил отца и искренне им восхищался. Его талантом видеть настоящие драгоценности без специальных приборов. Его способности создавать невероятные вещи из бездушных камней. Мне очень хотелось быть похожим на него, но Бог не дал мне такого таланта, не поцеловал меня при рождении. Поэтому я выбрал недвижимость. В этой отрасли все куда более прозаично, но в тоже время есть все-таки небольшой простор для творчества.

Марина молча кивнула, побуждая Глеба продолжить рассказ.

— Как вы знаете, отец был женат только раз, на моей маме. Мы оба боготворили ее. Мама была невероятно красивой женщиной, а еще она была доброй и посвятила себя нам, всю без остатка. Каждое утро она вставала на рассвете, чтобы приготовить нам с отцом горячий завтрак, погладить одежду и подготовить к наступающему дню. Когда мы просыпались, в доме пахло домом… Черт, я не знаю, как это объяснить, — внезапно смутился Глеб, испугавшись собственной сентиментальности.

— Я понимаю, о чем вы, — неожиданно пришла ему на помощь Марина, увлекшаяся рассказом. Интересно, что произошло? Петр Никанорович каждый день скорбел о ранней смерти жены, но никогда не рассказывал, что же случилось на самом деле, от чего та умерла. И словно в ответ на ее невысказанный вопрос Глеб вдруг обрушил на Марину признание:

— А потом отец ее убил.

— Кого убил? — бестолково переспросила та, застыв с вилкой в руках и недоуменно хлопнув ресницами.

— Маму. Отец убил маму, — повторил Глеб и, отложив приборы, уставился на прохожих, спешащих мимо террасы пафосного ресторана.

Несмотря на то что трагические события давно остались в прошлом и их детали уже успели покрыться легким инеем и забытьем, боль от утраты была по-прежнему сильна, и, казалось, немыслимо было исповедоваться под легкомысленные закуски и вино. Свежайшие морепродукты и ледяное шабли плохо монтируются с трагическими признаниями.

Глеб скрестил руки на груди и с трудом, словно переступая через что-то внутри самого себя, продолжил, стараясь не смотреть на собеседницу, лишь краем глаза отмечая, что ему удалось полностью завладеть вниманием Марины. Та молча уставилась на Глеба, безмолвно приглашая продолжить рассказ.

— Отец с мамой отправились на дачу в ее день рождения. А я, восемнадцатилетний эгоист, с ними не поехал, потому что пригласил на свидание девушку, которая мне очень нравилась. Мы договорились, что отпразднуем с родителями дома вечером, когда они вернутся. А днем у них были запланированы шашлыки с друзьями на той самой даче. Так вот, папа выпил и поддался на уговоры мамы разрешить ей самой сесть за руль на обратном пути. Она как раз накануне получила права, сделала себе подарок на день рождения, но опыта вождения у нее не было никакого. До этого она только с инструктором по тихим улицам ездила. Папа прекрасно знал, что дорога с дачи имеет свои сложности: пара неожиданных поворотов, местные жители, лихачащие по поводу и без. К тому же пошел дождь. Мама села за руль, и…

Закончить он не смог. По горлу словно нож полоснул. Вначале дыхание перехватило, а потом стало тепло и липко, как от пролившейся крови. Он загнал эти воспоминания глубоко в себя, думал, что справился и может жить дальше. Никому об этом, кроме Ксении, не рассказывал, да и той только раз, на заре отношений. Кстати, она и была той самой девушкой, которую он пригласил к себе в мамин день рождения.

Вначале он ее возненавидел, ведь если бы она не ломалась так долго и не оттягивала момент первого свидания, в тот день он бы сам поехал с родителями на дачу и не разрешил бы маме сесть за руль. Но Ксения не обиделась на его крики, полные боли и отчаяния от потери самого дорогого человека.

Мама всегда была ему ближе отца. Всю свою жизнь она отдала ему, бросила работу, потому что он родился семимесячным, слабеньким, с целым букетом заболеваний. Выхаживала как могла: делала массажи, возила в бассейн, когда никто еще и не слышал о плавании грудничков, читала книги, играла, была впереди многих педагогов в том, что касалось детского развития. И выходила. Успешного бизнесмена почти два метра ростом. Она его уберегла, а он ее — не смог.

В те ужасные дни он повторял это Ксюше тысячи раз, а она жалела как могла, гладила по голове, приносила ему горячий чай, согревала ночью, пела колыбельные, как мама. Через сорок дней он сделал ей предложение. Ему казалось, что со временем рана заросла. Но смерть отца и его несправедливый поступок вновь ее расковыряли, выпуская наружу гной и кровь. Он и не подозревал, что все еще так больно.

Повинуясь странному порыву, Марина положила свою руку на мощную руку Глеба: