На южном фронте без перемен

Я огляделся по сторонам. Город исчез в тумане. Туман царил везде — сзади, сбоку, спереди. Капельки воды висели на ветках, на траве, на минометах… Было сыро, но не холодно. А у самого костра было вообще хорошо.

Адамов возился с каким-то огромным альбомом. Сержант сопел, кряхтел, что-то бурчал себе под нос, яростно выдирал из альбома фотографии, и отбрасывал их в сторону.

— Дай-ка посмотреть, — сказал я, подойдя к нему. — Что это ты притащил вместо еды, инструментов или других каких-нибудь полезных вещей?

Адамов показал мне альбом.

— Это дембельский альбом, — сказал он. — Какой-то чечен делал. Очень красивый. Я из него сделаю собственный.

— Ты сначала доживи до этого дембеля, — подбодрил я бойца. — Ты что же, будешь теперь таскать этот талмуд с собой? Ну, что ж! Знаешь, могу предложить тебе более эффективное использование данного предмета. Ты его себе за пазуху засунь, и он будет у тебя вместо броника. Ни одна пуля не возьмет.

Адамов насупился.

— Да ладно, — сказал я. — Не обижайся. Я же просто шучу. Поступай, как знаешь.

Я поднял несколько фотографий и присмотрелся.

Да, крепкий парень. Могу предположить, что он серьезно занимался спортом. Карате? Вполне возможно. Снимки самые типичные для советской армии: я похожих много видел у родственников и знакомых. Вот чечен на пушке сидит, вот он взобрался на миномет — на ПМ, такие как сейчас у Васи. Везде соло. А вот эта фотография интереснее. Здесь шесть человек — однополчане, по всей видимости. Судя по форме — снимались перед дембелем.

Я перевернул фотографию. На обороте были написаны имена, а напротив одного имени стояло пояснение — «татарин». Причем взгляд у этого татарина был не такой веселый как у остальных. Похоже, ему было в окружении этих кадров не так уж и весело.

Внезапно я разозлился, и отшвырнул фотографию прочь. Меня просто взбесило это. Ну, все же мусульмане! Нет, выделили-таки одного — не наш, не чеченец.

У нас в группе учился один — Ибрагим. Хороший парень, ничего плохого сказать не могу. Звезд с неба не хватал, но и не отставал никогда. Жил в общаге. То, что он чечен, меня никогда не напрягало. Я об этом вообще никогда не думал.

У нас вообще всех нерусских — с Кавказа — называли «хачиками». А там никто не разбирался: грузин он, армянин, ингуш, осетин, из Дагестана или Чечни. «Хачик» и «хачик». Были хорошие «хачики» — нормальные ребята, мы их так даже и не называли. Были плохие, но я не помню, чтобы у них возникали проблемы именно из-за национальности… Да нет, не помню такого. И в школе не помню… Ну да, мы же были интернационалисты.

Теперь все рухнуло. Послужив на Кавказе, я научился отличать даргинцев от лакцев, аварцев от кумыков, ингушей от чеченцев… И увы, от нормального отношения у меня не осталось и следа. Как выяснилось, мы русские, относимся к ним гораздо лучше, чем они к нам. Да, это правда, они презирают слабость, уважают только силу, а добродушие принимают именно за слабость…

Да, что-то я слишком близко к сердцу принял эту странную фотографию. Бог с ней! Да и с ним. Говорят, Ибрагим не стал воевать с нами, уехал куда-то в другую республику. Может быть, он тоже помнит, как мы вместе учились, как жили в одном вагончике, как помогали друг другу? Может, это на него подействовало? Очень хотелось бы верить…

Восканян позвал меня есть курицу. От тушки мне досталась нога. Кто-то открыл две банки с огурцами и помидорами. Курица была старая и жесткая. А помидоры и огурцы слегка осклизлые и очень кислые. Но мои бойцы явно остались довольны.

Во-первых, это была не казенная еда. Впервые за очень долгое время.

Во-вторых, это вообще была первая еда за также весьма приличный промежуток времени.

В-третьих, они добыли эту еду сами. И это позволяло им наплевать на товарища прапорщика с высокой колокольни.

А вот лепешки удались. Действительно, это оказалось очень вкусно. Это и позволило без особой муки съесть и жесткую курицу, и несвежие закрутки.

— Сахар есть… — мечтательно сказал Боев. — Эх, еще бы дрожжей!

— Что у нас с водой? — спросил я, прервав алкогольные видения сержанта.

— С водой плохо, — ответил мне армян. (Он все больше и больше входил в роль завхоза). — Есть фляга. Мы взяли в городе. Но воды набрать негде.

— Что? Вообще ничего? — спросил я огорченно. — Чаю бы попили с вареньем этим…

— Нет, воды нету.

Вот так. Чай обломался. И теперь еще появилась забота, где набрать воды. У нас были два армейских термоса, но этого было мало, и сейчас они были пусты.

— Так, — сказал я. — Абрамович. Возьми людей, кого хочешь. Бери термосы. Только флягу пока не берите, а то могут быть глупые вопросы, на которые умно ответить вы все равно не сможете. Так, берите термосы, и идите вон в ту сторону, (я показал рукой). Там старшина второй роты, попросите у него воды. Давайте! Чаю попьем. Что костру зря пропадать?

Абрамович взял с собой двух человек, и они отправились в указанном направлении. В это время появилось солнце, и туман почти тут же рассеялся. Увидев, что творится внизу, я только ахнул.