На южном фронте без перемен

Как весенние ручейки, из города и в город текли наши военнослужащие. Их было необыкновенно много. Я даже как-то и не подозревал, что у нас столько пехоты. Впрочем, я мог и ошибаться. С чего я решил, что промыслом занимается только наш батальон?

Среди ближайших ко мне потоков как альбатросы над бурным морем, кружили Бандера и Салий. Периодически они «ныряли» в глубину, и выхватывали тот или иной экземпляр несуна.

Я бодро отправился к Бандере, посмотреть на его «охоту».

— Что вы тут делаете? — спросил я.

Салий молча показал мне целую сумку видиокассет. Чего здесь только не было!

— Эммануэль! — вытащив одну из кассет, хитро подмигнул мне Степан.

На этот счет я промолчал, а спросил вот о чем:

— А на чем смотреть будете-то?

Лейтенанты переглянулись.

— Вот, — ответил Валера. — Как раз стоим, ждем, когда кто видак потащит.

— А как же вы их… — хотел было спросить я, но не успел.

Степан нырнул в «глубину» и выхватил из нее недоумевающего и временно потерявшего соображение и ориентацию солдата. В руках у него была довольно объемистая сумка, с которой обычно путешествуют туристы с гитарами.

— Показывай, что там у тебя, — сурово сказал Степан.

Солдат задергался, но Салий показал весьма объемистую деревянную дубинку. Рядовой сразу сник, и сам послушно расстегнул молнию. В сумке лежали какие-то свитера, рубашки… Даже майки. Было две банки с чем-то съедобным, пара видиокассет…

— Дай-ка глянуть, — протянул руку Бандера.

Он осмотрел названия…

— А-а… — разочарованно протянул Степан. — У нас уже такие есть… Все! Свободен!

Бандера дал бойцу стимулирующий пендель, и солдат с довольным и облегченным видом тут же ретировался.

В небе послышался шум вертолета. Мы трое задрали головы. Сверху, из вертушки, кто-то кричал в матюгальник, призывая прекратить «мародерство» и угрожая всяческими карами. Я засмеялся, Валера скривился, а Степан просто заржал.

— Идите к черту! — сказал он. — Ни хрена не кормите, мне даже иногда перед бойцами стыдно, не снабжаете, предаете при каждом удобном случае, а по телеку, оказывается, каждый день нас мешают с грязью… Идите на хер!! Я злобный и ужасный федерал! Я пью по утрам кровь чеченских младенцев, а вечером греюсь у подожженных домов! Попробуйте прекратить экспроприацию экспроприаторов! Посмотрим, что будет…

— А что будет? — спросил я.

— Да ничего не будет! — ответил мне Бандера. — Поорут, полетают и успокоятся. Это начальство само грабит так, что о-е-е-ей! Нашему же солдату нечего терять, кроме жизни. А тут ее и так не щадят. Поэтому большие пузаны боятся на передовой показываться. Пристрелить могут. Чисто случайно. А уж морду набить… Это вообще запросто.

Степан прекратил ругаться, потому что появилась новая группа несунов. Впереди шел даг, весь обвешанный курами, а за ним двое русских с набитыми вещмешками. Дага я уже видел. Еще бы! Это достопримечательность! Он тут был единственный даг в пехоте. Мне казалось, что у него к чеченам какие-то личные счеты, потому что он никогда не называл их единоверцами или братьями. Наоборот, все говорил о них только плохое, и лицо его при этом искажала неподдельная ненависть.

— Что грабишь единоверцев? — подколол его Степан.

Даг уставился на лейтенанта злыми черными глазами.

— Чечен мне не брат! — яростно сказал он, и насупился.

— Да ладно! Шучу я. — примирительно произнес Степан, и кивнул ему. — Проходи.

Куры Бандеру не волновали вообще.

— А вы вытряхайте вещички! — Это уже относилось к лицам славянской национальности.

Они даже с какой-то готовностью распахнули свои вещмешки, и выставили их содержимое на наше обозрение. Улов был неплохой. Шоколад, печенья, всякая съедобная дребедень в ярких пакетиках — наверняка ограбили рынок. Салий и Бандера извлекли по шоколадке, и последний неожиданно нанес удар деревянной дубинкой солдату по ногам. Тот рухнул.

— Знаешь, за что я тебя ударил? — С пафосом спросил Степан у бойца, наклонившись над ним.

— Нельзя мародерствовать! — с готовностью закивал головой лежащий на земле.

— Нет, — ответил Бандера, и стукнул солдата еще раз. По голове.

Боец ошалел. Глаза у него собрались в кучу.

— Я не то взял? — завопил он, чуть не плача.

Бандера снова молча стукнул его и помотал головой.

— Ну а что я сделал-то?

Солдату было больно, он плакал, а его товарищ замер как статуя, не понимая, что будет с ним, и с ужасом переводя взгляд то на сослуживца, то на нас.

Степан сурово посмотрел на обоих, и, наконец, высказался:

— Вы, идиоты, чего днем в город поперлись? Вам ночи было мало? Конечно, днем удобно грабить — все видно, везде пролезть можно… А вот то что вы всех нас подставили — это как? Вон тот хрен на вертолете с матюгальником чего летает? Из-за вас, уродов, летает. Нам потом будут высказывать. С вас, убогих, что возьмешь? Мы пострадаем из-за вашей тупости. (Бандера снова замахнулся, солдаты одновременно съежились). В общем, валите, пока целы. И днем больше в город не лазьте.

Битый и небитый рванули с низкого старта, и исчезли. Степан переломил шоколадку пополам, и одну половину отдал мне.

— Спасибо! — сказал я. — Короче, ладно. Я пошел, посмотрю, что там моя банда делает.