На южных рубежах

Бай перепугался снова и тут же пожалел о своей поспешности, выданной покраснением лица. Можно ведь было сделать вид, что он ничего не понял. Но, казак, видно, спрашивал уже скорее для порядку или по привычке, нежели из действительного подозрения. Аманжол стал считать в уме с каким количеством наторгованного добра ему придется расстаться, чтобы казаки отпустили его подобру-поздорову. Одновременно, лицо его округлилось в подобострастной улыбке. Умоляющий взгляд был направлен на молодого, более доброго казака. Но и тот вдруг нахмурился.

– Ах шайтан, гореть этим скотам в пламени преисподней! – с этими словами на родном языке бай влепил что-то вроде подзатыльника каждому своему ишачку, как обыкновенно родители лупят нерадивых сыновей. – Сапсем глупый ишак! Идти не хотел! Шел из аул – сел отдыхать, иду снова – не хочет иди!

Казаки, казалось, стали понимать словеса бая, причем и казахскую речь также. То ли упрямство ишаков, как общеизвестный факт, был принят за объяснение, то ли казаки немного владели казахским языком, а может статься, что слова, мимика, жесты и язык тела вместе явились языком доступным всем людям.

Казак, что помоложе, подозвал старшего и шепнул тому что-то на ухо. У бая вытянулась шея, так как он считал, что от каждого слова этих воинов зависела его жизнь. Он уже посчитал и смирился с тем, сколько готов отдать казакам за свою свободу, за право проезда и, возможно, даже за сопровождение до Верного. Теперь он ждал их слова.

Старший казак кивнул головой, видно, в знак согласия и уставился на бая. Молодой заговорил серьезно так что предложить взятку бай пока не смел.

– Слушай, киргиз. Есть к тебе дельце, сталбыть. Ежели ты по-нашенски разумеешь… Мужик ты, бачю, не плохой… С бандитами не якшаешься. Подмогнешь нам? А мы тебя, сталбыть, до Верного сопроводим. Чи заночевать пустим на кордоне. Ну?

На этот раз Аманжол действительно ничего не понял, но добродушный тон и открытый взгляд казака внушал доверие.

– Родимец тебя возьми, Лука! Гляди, киргиз. Тотчас поедем на кордон. Там у нас двое содержаться, твои соплеменники, тутошние бандиты. Надысь задержали мы их по приказу, оружие отняли. А чего да почему – допросить не умеем. Уясняешь? Толмачем у нас будешь. Добро ли?

– Добро! Добро! – сразу же согласился бай.

– А ну коли добро, тогда по коням! Неча тута байдики бить. Аттан, сталбыть, киргиз! – весело сказал молодой и без помощи стремян ловко запрыгнул на коня. Бай, от одобрения такого мастерства, как истинный ценитель и любитель джигитовки, цокнул. Сам он с трудом водрузил свое мощное тело на ишака и тот заревел от возмущения.

В пути бай раздумывал над своей новой ролью. Главное, что казаки поверили ему и не восприняли как соучастника шайки. Очевидно, думал он, что его благородная внешность, мудрый взгляд и знатная осанка, сделали свое дело. Разве такого уважаемого человека можно принять за бандита? Однако, вот за бедняка приняли охотно. Или, может, лукавят? Как бы то ни было, теперь бай являлся союзником казаков и на правах старшего и, главное, нужного человека, вклинился между конями казаков и ехал посередине, мешаясь и раздражая старшего. Второй ишачок плелся позади на веревке.

Глава 9. На кордоне

Кордон представлял из себя двухкомнатный бревенчатый дом, крытый камышом. Окна желтели светом. Рядом располагался амбар, деревянный, с односкатной крышей и напротив него находился крытый навес-стойло для лошадей. К удивлению Аманжола, стойло было полно коней, которые жевали насыпанную для них траву. Возле дома аккуратно стояли два тюка соломы, видно, про запас, и распряженная арба на колесах. Рядом с домом еще пестрели темно-красные листики барбариса, пышные кустарники шиповника ветвились близ построек. Подбежала небольшая лохматая собака, которая вместо того, чтобы залаять при приближении людей, закашляла, будто пыталась выплюнуть внутренности. Вокруг этого обычного казачьего двора, являвшегося одновременно удаленным охранным кордоном, высились ели, так что, если бы не дымок из печной трубы, его не было бы видно даже в упор в этом темном лесу.

Казаки и бай спешились. Старший позвал бая заходить внутрь, а младший обещал позаботиться об ишачках. Дверь распахнулась, и бай наморщился от перемены густой тьмы, освещенной лишь луной, и неяркого, но уютного света в домике. Там, в гостевой комнате у печи спал человек. Было почти невероятно, как на маленьком, узком стульчике, с закинутыми на стол ногами в сапогах, с таким комфортом и сладким храпом, можно было лежать расслаблено.

Вошедший за баем казак хлопнул дверью и громко прочистил горло.

– Вашвысокблагродие! – сказал он негромко.

Спавший проснулся и вытер ладонью рот, потом бороду. Это был есаул Усов, заступивший в ночной караул, после вечера у Наума. Он оглядел вошедших недовольным взглядом разбуженного посреди сладкого сна человека.

– Ну? – буркнул есаул.