На изломе Вечности (СИ)

Не возвращается назад

Кто сделал шаг вперед,

И до конца весь трудный путь

Дитя мое пройдет…

Туомас увидел впереди, в колышущемся мареве мраморную скалу, словно стекающую на песок. На вершине её росло одинокое черное дерево. Мужчина невероятной, нечеловеческой красоты сидел под деревом, наигрывая мелодию, а перед скалой Туомас увидел стоящего на коленях Торина. Раскаленный ветер трепал волосы короля, по телу которого ползали алые насекомые, то и дело впивающиеся в кожу. Туомас хотел было стряхнуть их, но словно что-то остановило его.Он заметил меч, лежавший на песке перед королем и почти сразу вспомнились слова Гэндальфа о том, что лишь рука короля способна погрузить в сон Дудочника.

Проснись, Торин! Очнись! позвал он, стоя над гномом, который не шевелился и, кажется, даже не дышал. –Пожалуйста, Торин!

Он шагнул чуть в сторону, глядя боковым зрением на лицо короля. Не оборачиваться! Только не оборачиваться!

Ты зря взываешь к этому гному! насмешливо произнес голос, от которого по спине у Туомаса потек холодный пот. –Он не слышит тебя!

Мерит… одними губами прошептал бедняга. –Нет. Не может быть…

Вернись, Туо! сказала сзади Мерит. –Пожалуйста…я не хочу, чтобы наш сын рос без отца. Я люблю тебя, Туо!

Туомас едва не обернулся, но удержался в последний миг. Что-то не давало ему покоя, маленька\, жужжащая, словно надоедливая муха, мысль…

…-Туо, ты не можешь так поступить!- срывающийся на визг голос Тарьи. Он смотрит в прекрасное нежное лицо, сейчас искаженное злостью и обидой.

Прости, Тарья… он с трудом может говорить. –Найтвиш- не музычка для богатых примархов. Это мой проект и я имею право убрать тебя, если посчитаю, что ты действуешь во вред ему.

Он пятится, почти задыхаясь от душевной боли. И почти сразу ощущение сильной маленькой руки Эмппу на плече. Спокойное лицо, ясные глаза, тихий, но уверенный голос.

Это твое детище, Туо… часть тебя…

…Туомас съежился на песке, всеми силами стараясь не поддаваться желанию просто лечь, положив голову на колено Торину, и уснуть. Пальцы сами собой защелкали по деревянной пряжке доспехов.

Это моя душа, это мой полет,

Я не оглянусь, я иду вперед,

Слезы на щеках, горечь на губах,

Сердце терзает страх…

Я не сдамся, не жди, мой Враг!

Пусть ты так силен и упорен,

Пусть все вокруг говорят,

Что один в поле не воин.

Я не сдамся, мой Враг, не жди,

Пока бьется сердце моё,

Пусть глаза мои средь равнин,

Уже клюет воронье…

Я не сдамся…

«…душа, разделенная на три части, была помещена в лона женщин в трех мирах. В том, откуда ты прибыл, Туомас, женщина погибла и часть сотканной души Воина долго скиталась из тела в тело, не имея сил найти пристанище, пока не была вселена в уже родившегося младенца, чья душа была разорвана при рождении, поскольку его близнец не смог выжить. Этим младенцем был ты…»

Стой! в голосе за спиной прозвучал откровенный страх. –Ты не понимаешь….отдав осколок его души, ты сам умрешь! И твоё тело и разум навеки останутся во тьме!

Туомас подполз к Торину и обнял его, уткнувшись лицом в длинные волосы. Как часто он мечтал об этом! Любя Ран, желая Мерит, заботясь о Тем’ра, он все же желал Торина, как никого другого! Мечтал оказаться в его объятиях, ощутить вкус его кожи на своих губах, прильнуть губами к жестким губам вождя гномов. Сердце тяжело ударило в грудную клетку. Туомас слабо улыбнулся, обняв короля обеими руками.

Вот и все, мой путь закончен… прошептал он, смыкая губы с губами подгорного владыки. Мир вспыхнул ослепительно ярким светом, больно было так, словно его душу рвали в клочки. Но каким-то краем рассудка он знал, что это лишь отрывается присохшая часть, осколок души Торина. Он заплакал от пронзительной боли, забился, чувствуя, как вырывают из тела, из сердца это живое, трепещущее, похожее на драгоценный камень…

….и проснулся, буквально выброшенный из сна. Перед глазами все ещё плясали разноцветные круги. А потом он понял и зарыдал так отчаянно, что, видимо, разбудил спящего на соседней кровати мужчину.

-Туо, что случилось? Что с тобой?

Туомас уткнулся в грудь Эмппу, желая только одного- просто умереть. Но понемногу дрожь его тела утихла и пронзительные рвущие душу рыдания перешли в слабые всхлипы. Эмппу уложил его и лег рядом, перебирая волосы и шепча что-то успокаивающее. Туомас с благодарностью подумал, что этому парню всегда каким-то образом удавалось успокоить его. За окном светало, когда, измученный слезами и душевной болью, он уснул, прижавшись как ребенок к гитаристу.

…В пустоте билось сердце. Оглушительное сердце, состоявшее из звука неведомого музыкального инструмента, теплых живых губ, прижатых к его губам и горького рыдания, все удалявшегося от него. И почти сразу было ощущение наполненности и нереальной силы, буквально перехлестывающей через край. Он вскочил, и первое, что увидел, открыв глаза, был сверкающий меч перед ним. Пальцы сомкнулись на рукоятке из драгоценного камня и это заставило его закричать от восторга, дробя безумный кокон из боли и ужаса.