На каменной плите

– Не думаю, – возразил Адамберг. – Всего лишь еще один необходимый камень на его дороге. Маэль, ты знал, что каждый час на счету, что Робик, очутившись на свободе, может сбежать на следующий же день. Тебе нужно было все организовать и нанести удар в субботу вечером – или никогда. Но не четвертым ножом. Нет, теперь тебе стало совершенно ясно, что этот нож предназначен для «окончательного убийства». Но, черт возьми, почему сразу нельзя было купить пять ножей, про запас? Просто потому, что ты нашел только четыре. Так как «Ферран» – не самый расхожий товар. Ты намеревался раздобыть еще один позже, и в другом городе. Но дело не терпело отлагательства, время поджимало. Ты колесил в машине вокруг его дома, увидел, что там снова собираются принимать гостей. Это тебя очень устраивало. Вечером отправил ему анонимное сообщение с телефона добрейшей Луизы Мешен. И откуда же ты узнал его номер? От Эстель Берту, с которой у тебя прекрасные отношения. Надо проверить, но я знаю, что не ошибся. Предлог? Ты занимался бухгалтерской отчетностью магазина Робика, и тебе якобы понадобилась конфиденциальная информация первостепенной важности. Фокус удался.

– Конечно же, у Эстель не было причин сомневаться, – согласился Маттьё.

– Итак, Маэль, в сообщении ты назначил встречу Робику за винным погребом в такой час, когда все внимание будет сосредоточено на гостях и вечеринке. Ты чувствовал, как растет твоя ярость, и, опасаясь за себя, с тех пор как с тобой случился неконтролируемый приступ во время убийства психиатра, ты натянул непромокаемый плащ и приготовил пластиковый пакет, чтобы в случае чего сунуть плащ туда. Ты не собирался брать на себя это убийство. Робик со временем стал приоритетной мишенью для полиции. Из-за такой жертвы на охоту вышло бы слишком много полицейских, и ты решил подстраховаться. Когда ты оказался на месте и увидел своего давнего мучителя, который шел к тебе, ты не снял гипс, как раньше, а нанес ему первый удар правой рукой обычным большим ножом и обошелся без яйца. Это тебя, конечно, напрягло, но ведь свобода важнее. Глядя, как Робик корчится на землю, ты внезапно рассвирепел. В тебе пробудились все юношеские страдания, и, охваченный безумием, ты начал бить его ножом и не мог остановиться. Пока не осознал, что поблизости бродит человек тридцать-сорок и тебе давно пора сматываться. Тогда ты нанес последний удар в сердце, снял перчатки, плащ, пластиковые мешки, которыми обмотал обувь, и помчался через туннель: замки на дверях ты взломал заранее. Дело было сделано, или почти, а ты так и не попался. И только одна деталь тебя выдала: ты оставил на Робике блоху. Конец истории. Предварительно ты зашел к нам в трактир, но зачем? Чтобы рассказать нам о туннеле, ведущем к дороге на Малькруа. Это тоже было умно, потому что ни один убийца сам не будет раскрывать свой маршрут.

– А яйца? – спросил Беррон. – Почему он стал подкладывать жертвам яйца?

– Эта мысль пришла к нему только после второго убийства. Чего-то в его произведении не хватало. Смысла. С одной стороны, после каждого убийства его гнев утихал, а с другой стороны, он чувствовал себя неудовлетворенным оттого, что никто не понимал причин его поступков, а раздавленное оплодотворенное яйцо означало, что жертва способствовала гибели эмбриона, плода. По этому поводу хочу вам напомнить, что я был удивлен, когда мэр произнес слово «эмбрион», а не «ребенок» и не «плод». Значит, он узнал, наверняка от своего друга доктора, что собой представлял на самом деле горб Маэля. Поэтому он и добавил:

«Предупредите доктора». Иными словами: «Предупредите доктора, что ему угрожает опасность». Возвращаюсь к раздавленному оплодотворенному яйцу: это был способ сообщить о причине своих действий.

Адамберг сел и салфеткой, чтобы не подцепить блох, медленно приподнял подбородок Маэля и посмотрел ему в глаза.

– Маэль, тебе нужно было все рассказать. К тебе стали бы относиться не как к диковинному зверю, а как к человеку, наделенному редчайшей особенностью. Такое случается с одним человеком из полумиллиона. И никто не посмел бы хлопать тебя по горбу.

Адамберг замолчал и снова оглядел лица коллег. На сей раз на них не было ни следа недоверия, только жгучий интерес и сосредоточенность. По-прежнему ошарашенный Жоан переводил взгляд с Маэля на Адамберга и обратно, он был изумлен и заворожен.

– Маэль, теперь тебе нужно поехать со мной, – снова заговорил Адамберг, тихо и мягко.

– В Ренн, в полицию, да?

– Да.

– Я этим займусь, – сказал Маттьё, заметив, что на лице Адамберга отразилось смятение Маэля.

– Лучше бы мне поехать с Адамбергом, – прошептал Маэль. – Я бы чувствовал себя не так одиноко.

– Значит, я поеду. Не думаю, что тебя посадят в тюрьму. Никто не забудет, что ты помог спасти девочку.

– Они меня отправят к сумасшедшим, да?

– Не к сумасшедшим. В заведение, где содержатся люди с ментальными расстройствами. Ты же прекрасно понимаешь, что люди по такой причине просто так не убивают, для этого у них должны быть серьезные нарушения.

– Да, – выдохнул Маэль.