На капитанском мостике

П л а т о н о в. У Марийки есть хорошие друзья, она не будет одинока.

М а р и й к а. О, настоящий друг может быть только один.

П л а т о н о в. Мне тоже, Марийка, нелегко с вами расставаться.

М а р и й к а. А знаете, Тихон Ильич, у меня какое-то странное чувство. Я не знаю, как мне его вам объяснить. В последние дни я много думала о вас, о вашей стране, и мне вдруг очень захотелось побывать в Советском Союзе, в Москве, Ленинграде, посмотреть ваш дом… Скажите, это плохо?

П л а т о н о в (улыбнувшись). Напротив, это прекрасно, Марийка! Я был бы очень рад, если бы вы приехали ко мне. Как самого дорогого гостя встретил бы вас. Я тоже думал о вас… Я с удовольствием бы вас увез, прямо сейчас в Москву, но я этого делать не имею права. Я как-то вам уже говорил, что я был женат и что моя жена после одного боевого вылета не вернулась с задания.

М а р и й к а. О да! Я хорошо помню.

П л а т о н о в. Так вот, прошли годы, а я до сих пор не знаю, где был сбит ее самолет, при каких обстоятельствах, где, в каком месте, она похоронена.

М а р и й к а. Тихон Ильич, вы все еще продолжаете надеяться, что она жива?

П л а т о н о в. Нет, ни на что я не надеюсь… И потом… у меня есть дочь…

М а р и й к а (перебивает). А с кем же ваша дочь сейчас?

П л а т о н о в. У чужих растет. Люба у меня чудесная девчонка. Я уверен, вы не только поладили бы с ней, но и подружились. Я понимаю, очень возможно, что все это глупо, пустая затея… Но пока я не буду знать правду, я ничего не могу…

М а р и й к а. Я, наверное, очень глупая?

П л а т о н о в. Милая Марийка, не надо так о себе говорить. Поверьте, вы стали нужны мне. Я даже не знаю, как буду обходиться без вас. И, наконец, есть еще одно обстоятельство…

М а р и й к а (задумалась, а потом с глубокой душевной болью). Я, наверное, теперь никогда не буду счастлива.

П л а т о н о в. Марийка, как вы можете так говорить? Перед вами теперь открываются такие возможности, что только жить!

М а р и й к а (отвернулась). Да, это, конечно, верно, но…

П л а т о н о в. И никаких «но»! Вот увидите, пройдет какое-то время, мы еще встретимся, и вы убедитесь, кто прав, вы или я.

М а р и й к а. Я была бы очень счастлива, но такое, Тихон Ильич, бывает только в книгах.

П л а т о н о в. А я, например, верю, что будет именно так!

М а р и й к а. Я буду долго-долго вас ждать. А не приедете — я в монастырь уйду.

П л а т о н о в. В монастырь?!

М а р и й к а. Ну да!

П л а т о н о в (смеется). Ну, и что же вы там будете делать, с вашим характером?

М а р и й к а (с обидой). Вы напрасно так говорите, Тихон Ильич. Я буду молиться, чтобы людям было хорошо, чтобы вы были счастливы.

П л а т о н о в (улыбается). Да, это, конечно, весьма благородно, но, дорогая, милая Марийка, этого не будет. Вы молоды, красивы, и я верю, что вы обязательно встретите в жизни хорошего человека, которого вы полюбите.

М а р и й к а. Не знаю. Я только одно хорошо знаю, что мне очень будет недоставать вас, Тихон Ильич.

П л а т о н о в. Мне тоже. Кстати, я хотел бы еще раз извиниться перед вами. За ту беспокойную ночь, что вы просидели в госпитале у постели майора Платонова.

М а р и й к а. Тихон Ильич, зачем вы об этом говорите? Вам же было плохо. Я обязана была остаться с вами. К тому же не забывайте, что у нас война не кончилась. В нашем городе живут не только партизаны. Если бы я ушла, я никогда бы себе не простила. Когда я пришла домой и рассказала маменьке, то она тоже считает, что я правильно поступила. Да, я иначе не могла поступить.

П л а т о н о в. Спасибо, Марийка!

М а р и й к а. А вы хорошо помните то утро? Я никогда его не забуду. Помните, мы по улице шли, вокруг тихо-тихо. Утро было таким ласковым. Так было хорошо, что не хотелось ни о чем говорить.

П л а т о н о в. Мне тоже запомнилось то утро, Марийка.

Слышится шум автомашины.

О, кажется, майор Ярош приехал!

М а р и й к а (подбегает к окну). Он, конечно, он!..

З а т е м н е н и е.

Исчезла ветка жасмина. Ушла Марийка. Не играет музыка. Посредине комнаты стоит  П л а т о н о в, в руках фотография.

П л а т о н о в. На следующий день, рано утром, я уехал. И чем дальше поезд увозил меня от Праги, тем грустнее мне становилось. Я оставил в Чехословакии очень дорогого мне человека. Не знаю, насколько сильно меня любила Марийка, но я очень ее любил! (Задумался.)