На карнавале истории

Узнав, что мы из Киева, он стал расспрашивать о Параджанове.

Оказывается, все местные гордятся тем, что «Тени забытых предков» снимались в их селе, в Жебьем (новое название — Верховина).

Старик хвалил фильм, но сделал замечание о том, что в одном месте Параджанов не учел украинских обрядов:

— Он свои, кавказкие, показал. И потом, разве можно стрелять в церкви? Это самый большой грех.

В заключение спросил:

— А тот Скаба (секретарь ЦК КПУ по идеологии), чего он напал на Параджанова? За то, что сделал украинский фильм?

Я рассказал о помощи Параджанова Дзюбе. Старик, кажется, что-то знал, но предпочел помалкивать и перешел на вопрос о Китае, об Израиле.

В восточноукраинских селах изредка можно услышать споры о внешней политике, но всегда это повторение либо газетных формулировок, либо совершенно диких слухов.

У гуцула же была своя мысль. Видно было, что он внимательно читает газеты и обдумывает. О Китае говорил сдержанно, без злобы и без восторга.

Разговор о хлебе и комбайне напомнил мне разговор знакомых москвичей с другим карпатским украинцем. Старик крепко выпил и, полуслепой, старательно выговаривал, закладывая пальцы:

— При чехах сидел, при немцах сидел, при русских сидел…

Вот это «сидел» объединяло для него всех братьев-славян с небратьями-немцами и выражало то, что не понятно многим в Восточной Украине: русские — такие же оккупанты, как и немцы. Крестьяне в Восточной, кроме глубоких стариков, смотрят на пришельцев классовыми, а не национальными глазами.

У всех, кого встречал, я осторожно расспрашивал об отношении к Украинской Повстанческой Армии («бандеровцам», как их называет официальная пропаганда). Но кто же прямо скажет, если сражался на их стороне? Те же, кто был нейтральным, чаще говорили об УПА зло: непрерывная партизанская война с немцами и русскими вымотала в своё время силы населения. Партизаны под конец борьбы с русскими ожесточились до предела, часто грабили (как и все партизаны мира) мирное население, убивали по любому подозрению, убивали даже друг друга. Интересен был рассказ одного восточного украинца. Сюда он приехал для коллективизации. Жена «западнячка». Он зло отзывался о многих действиях УПА, но не испытывал симпатий и к освободителям от немцев. Прямо не говорил, но подбрасывал мне факты зверства НКВДистов.

Поездив по городам Закарпатской Украины, мы вернулись в Карпаты. Зачем-то полезли на гору Говерлу. Там нас очень хорошо встретили пастухи. Угостили мамалыгой, сыром. Увидев, что я собираю для сына редкие растения, старик-пастух посоветовал найти пятипалый, который возвращает/жизненную силу. Рассказал по ассоциации о какой-то секте сатанинского типа, употребляющей корень и при луне занимающейся ритуальными оргиями. Борется с ними православный священник, бывший учитель математики. Пастухи с удовольствием отмечали высокий моральный авторитет учителя, с которым даже власти считаются.

Как часто это можно услышать по селам Украины — посрамление безбожников из райкома, из сельсовета. Легенда, приобретшая форму определенной притчи (конец — либо переход к вере секретаря райкома или учителя, либо болезнь его и излечение священником), а где и правдивый рассказ с меньшим числом стандартных деталей, но в сути своей совпадающий с легендой. Особенно интересны были легенды о двух трансформациях: секретаря райкома — в священника, а богослова — в специалиста по атеизму. В первом случае подчеркивается жертвенность, аскетизм и нравственный авторитет, во втором — греховность будущего Иуды, еще в бытность его священником.

К сатанизму (о котором я слышал в разных местах) отношение крестьян насмешливое, т. к. весь он сводится к свальному греху. Нет даже морального осуждения — ведь никто от него не страдает, лишь нарушаются заповеди (свальный грех в целом не характерен для украинских сект).

Во Львове мы заехали к знакомым. Муж, талантливый еврейский актер, осуждал мой украинский «национализм». Его постоянно преследуют как еврея, преимущественно украинские бюрократы. Он рассказал о том, что кто-то отбивает носы скульптурам Горького, Пушкина.

— Вот вам национализм!..

Я рассказал, что на киевском кладбище для высокопоставленных систематически отбивают нос памятнику жены одного из украинских чиновников.

— Это стихийный протест против надоевшей пропаганды власти.

Ведь недаром часть западноукраинской молодежи отрицательно относится к Ивану Франко за его «москофильские» высказывания. Ведь они не знают истории своего народа во всех аспектах. Они видят перед собой только русификаторскую демагогию.

Во Львове, кроме украинцев, русских, евреев и поляков, есть еще одна «нация» — кагебисты. Их около 10 %. Пушкин, Горький для львовской молодежи — поэты этой народности (хотя в кагебистской «нации» немало украинцев по крови).

Меня поддержала жена актера. Она напомнила об антисемитизме этой самой народности, антисемитизме более хладнокровном, о поощрении антисемитизма со стороны власти, власти русификаторской.