На карнавале истории

По дороге я спросил его:

— Зачем вы копируете царскую охранку не только в сути вашей работы, но и в мелочах?

— В каких?

— Повторяете историю с «гороховым» пальто.

— Какое «гороховое пальто»?

— Нужно знать историю своей организации! Однажды всех шпиков охранка одела в одинаковые гороховые пальто. И вся Россия потешалась над ними, показывала пальцем.

— А разве наши агенты в гороховом пальто?

— Нет, они в плащах-болоньях, в ботинках с толстыми подошвами и одинаковых клетчатых галстуках (периодически «форма» меняется: иногда это красные шарфы, а вместо плащей «дефицитные» импортные куртки). Сегодняшние, правда, были какие-то киношные — в макинтошах. Мы с женой наблюдали за ними, когда шли к вам.

— Ну, Леонид Иванович, у вас мания преследования.

— У жены тоже?

— Я хотел сказать, что вы преувеличиваете слежку. Ну, зачем нам нужно было сегодня следить?

— Вот уж не знаю. Может быть, боялись, что мотану за границу.

С допроса я махнул к жене на работу, рассказать. Обоим было ясно, что заберут, — обложили со всех сторон. Я поехал к друзьям, свидетелям по делу Бахтиярова. Разузнал о нарушениях в следствии. Возвращаясь поздно ночью домой, с трудом узнал «подметку»: не было ни «гороховых» признаков, ни уголовных черт лица.

В воскресенье 10 октября просмотрел внимательно уголовный и уголовно-процессуальный кодекс, подготовил серию претензий к следователю по делу Бахтиярова. Теперь-то Чунихину невозможно будет свернуть все на харьковское КГБ.

Комедию на этот раз он почти уже не ломал. Оставался моим благожелателем, но только потому, что роль «следователя-друга» ему наиболее близка (хотя любит орать на колеблющихся свидетелей и подследственных). Опять же надеялся, что я могу помочь ему замять еще какой-нибудь просчет в следственной борьбе со мной. Но я как раз намеревался ударить именно по нему. Другие свидетели по делу Бахтиярова рассказали мне о его гнусных приемчиках — запугивании, крике, предложениях сотрудничать, клевете на их друзей. Да и сам я видел, как он меня пытался запутать. До беседы с ним я рассуждал так: у нас, Интеллигентов, есть козырная карта — наше интеллектуальное превосходство над кагебистами, и его-то нужно использовать. Но теперь я понял, что на стороне такого дурака, как Чунихин, — опыт. Он знал все типы интеллигентов, все варианты их тактики, их психологические слабости, и потому он часто побеждал.

Обычно в начале допроса идет «случайный поиск» — метод перебора лучшей методики давления. Вот он увидел, что я как будто иду на человеческий разговор, не обращаю внимания на мелкие, несущественные формальные нарушения, и сразу же стал в ускоренном темпе давать свои формулировки моих же ответов. А если бы я был уставшим, запуганным, психологически запутанным, то купился бы на его «человечность»? Верно пишет Валентин Мороз Дзюбе, что когда ГБ выжмет из тебя уступку «а», то не успокоится из благодарности тебе, а станет вытягивать весь алфавит уступок — до «я». И они доказали это на самом Дзюбе: сейчас Дзюба уже недалек от «я» — от формального зачисления в ГБ!..

Итак, Чунихин начал допрос:

— Ну, сегодня мы поговорим о деле Бахтиярова. Я надеюсь, что не будет больше недоразумений и вы поможете себе и Бахтиярову в этом деле. Бахтияров мне кажется умным и честным человеком. И вы должны это показать, честно рассказав о нем все, что знаете. («Ага, на правдолюбие бьет. На «князя Мышкина» берёт. Господи, чем занимаются их психологи? Ведь есть у них мои бумаги, записи допроса в 64-м году! Могли бы разобраться, что Мышкин во мне не играет слишком большой роли. Знаю одного психолога — она читает лекции по психологии милицейским следователям. Правда, психология у нее павловская, о животном в человеке.)

— Сначала скажите мне, по какой статье обвиняют Бахтиярова.

— А зачем вам?

— Да так, любопытно.

Он чувствует подвох и начинает сердиться:

— Опять вы хотите увильнуть. Судят ведь не вас, и статья Бахтиярова не должна вас интересовать.

— Тогда я не буду отвечать.

— Но зачем вам?

— Судья по ордеру на обыск у меня, Бахтирова обвиняют в «клевете». Кстати, Горького тоже по этой статье хотели судить, да общественность не позволила.

— Ну и что?

— А если у него эта, 1871 статья, то вы нарушаете закон. По этой статье следствие должна вести Прокуратура, а не ГБ. А ГБ все время нарушает этот закон.

— Нет, у Бахтирова 62-я — антисоветская пропаганда.

— Но в ордере я прочел: «клеветнические документы».

Немного поспорили («Леонид Иванович, почему вы мне не верите? Я хоть раз вас обманул?»). Он вышел, а я почитал кодекс, захваченный из дому, чтобы травмировать их психику (терпеть не могут этой книги: «Что ты мне права качаешь?» — кричат уголовникам, да и политическим в лагерях).

Пришел с бумагой.

— Вот прочитайте — постановление на арест Бахтиярова. Статья 62-я.

Я прочел.

— А где гарантия, что вы не отпечатали его только что? Почему вы так долго отсутствовали?

(Он, бедняга, бегал спрашивать начальство, чтобы не отвечать за ошибку.)